Нина, Коля и Анна Марковна, горевавшие обАнечке, не замечали, как дедушка изводит внука. Квартиру украсили фотографиямидевочки, взрослые постоянно вели о ней разговоры, дни рождения и смерти девочкибыли объявлены траурными. Анна Марковна и Нина стали богомолками, постояннобегали в церковь, истово молились за душу невинно убиенного ребенка, Николайпошел на вторую работу, он решил заполнить время до отказа, хотел, чтобы у негоне осталось даже минуты для горестных мыслей. Ким Ефимович один сидел в своем кабинете,чем он там занимался, никто не знал. Об Анике все забыли, мальчик былпредоставлен самому себе, только мама иногда вдруг обнимала его и вздыхала. Ноон не радовался ее вниманию, понимая – она вспоминает Анечку и толькохристианское смирение запрещает ей укорять сына в смерти дочери. Анна Марковнатоже не ругала внука, Николай вечно отсутствовал, а вот Ким Ефимович нестеснялся выражать свои эмоции и, изредка натыкаясь на кухне на внука, шипел:

– Есть захотел? А вот Анечке больше ничего ненадо.

Многие подростки, очутившись на его месте,могли бы выдать агрессивную реакцию, но тихий, неуверенный в себе,мягкосердечный Аник сам начал верить в то, что виноват в гибели Ани, и пересталвымаливать у дедушки прощение.

Через год после гибели Анечки умерла Нина.Николай какое-то время жил с тестем и тещей, потом женился и переехал вЕкатеринбург. Аник остался с дедом и бабушкой. Анна Марковна умерла, когдапарень поступил в медицинский институт, а два года назад Аник перевез деда впансион, квартиру запер и перестал сюда заглядывать.

– Значит, сдал деда в дом престарелых, –уточнила я.

– Аник не такой! – возмутилась Ляля. – Он КимаЕфимовича не бросал, постоянно пекся о старике. Аник святой! Ким Ефимович навнука нападал, а тот в ответ лишь тихонько говорил: «Дедушка, не надо,успокойся. У тебя давление повысится, не дай бог случится гипертоническийкриз».

– Но, несмотря на святость характера, Аникизбавился от деда, отдал старика на попечение государства, – вздохнула я.

Ляля всплеснула руками.

– Что вы говорите! Какое государство? Аникотвез Кима Ефимовича в частный пансион «Солнечный парк». Это в Зеленограде. Домстоит в лесу, условия шикарные, прямо пятизвездочный отель.

– Вы там были? – удивилась я.

– Нет, – призналась Ляля. – Подождите минуточку…

Споро развернувшись, старушка юркнула в своюквартиру. Я, наплевав на микробов, села на ступеньку лестницы.

Итак, любимую внучку Бусыгина сначалаизнасиловали, а потом убили, девочку звали Аней. Аноним, звонивший по телефонуВеры, который я случайно унесла с собой, говорил об Анечке Родионовой иВалентине Палкиной. Я теперь знаю, что Валя – дочь Олимпиады Борисовны, котораяпустила в квартиру своей соседки колдуна Кима Ефимовича. Еще я в курсе, чтоВерочка, прикинувшись дилером компании «Фрим», отправилась к вдове следователяФилиппова, который вел дело маньяка Алексея Фурыкина, чтобы отнять у ЛюдмилыНиколаевны кольцо, которое та получила от жены преступника.

Получается, что все нити ведут к Фурыкину. Ачто, если внучка Кима Ефимовича носила фамилию Родионова и тоже являлась однойиз жертв педофила? Иначе каким образом Бусыгин оказался втянут в эту историю?Вот только небольшая неувязочка с возрастом – безутешному деду девяносто четырегода, а экстрасенс выглядел мужчиной средних лет.

– Глядите… – запыхавшись, сказала Ляля, сновапоявляясь на лестнице и протягивая мне тонкий глянцевый журнал. – За КимомЕфимовичем из пансиона прислали машину и сопровождающего, очень милогочеловека, наверное, медбрата. Я услышала шум и выглянула. Смотрю, незнакомыйпарень у двери Бусыгина возится. Конечно, поинтересовалась: «Милейший, вы кто?»А он очень вежливо объяснил: «Меня зовут Сергей. Я из «Солнечного парка»,господина Бусыгина туда внук определил, забираю дедушку. У нас отличныеусловия, прекрасное медицинское обслуживание, бассейн, библиотека, номера люкс.Вот вам проспект, почитаете на досуге».

Я пролистала страницы рекламного издания изафиксировала в памяти адрес «Солнечного парка» – пансион, оказывается,находится совсем недалеко от Ложкина.

– Разве это похоже на приют для нищих? –подбоченилась Ляля.

– Нет, – согласилась я, возвращая старушкепроспект, – вы правы, пансион напоминает хороший отель. Кстати, не подскажететелефон Аника?

– Нет, мы с ним давно не общаемся, –нахмурилась Ляля.

– А где живет внук Бусыгина?

– Понятия не имею, – ответила бабушка.

– Он Анкибу Николаевич? – уточнила я. – Афамилию можете назвать?

Ляля сдвинула брови, забормотала:

– Нина стала после брака… э… Сергеевой. Нет,Ковалевой! Или Андреевой? Память подводит. Такая простая, русская незатейливаяфамилия… Николаева? Нет, увы!

– Может, Родионова? – подсказала я.

Старушка потерла виски ладонями.

– Вероятно, но не уверена. Я-то их всехпо-прежнему Бусыгиными считаю. Ким Ефимович, когда на Анне Марковне женился,Нину удочерил и дал ей свою фамилию. Помнится, он очень переживал, что родБусыгиных на нем закончится, все говорил: «Выскочит Нина замуж и станеткакой-нибудь Попрядухиной».

– Аник внешне на кого похож? – перебила яЛялю.

– На мать, – категорично заявила соседка. –Да, ее масть.

– Рыжий, глаза светлые, а на лице борода?Хрупкого телосложения, невысокого роста?

– Вовсе нет, – засмеялась Ляля. – Глаза карие,волосы темные, симпатичный парень.

– Но не рыжий с веснушками? – пробормотала я,понимая, что выпестованная мною версия с треском разлетается в пыль.

– Такой человек за Кимом Ефимовичем изпансиона приезжал, – внезапно вспомнила Ляля. – Точно, волосы морковные, глаза,как у нашего кота, зелень с голубыми вкраплениями, бородка, конопушки, росточканевысокого, худенький. Я еще подумала: на клоуна похож. Ему бы большой красныйнос и на арену.

Сев в машину, я схватилась за мобильный иочень удивилась, увидев безжизненный дисплей. Сначала я подумала, что забылазарядить аппарат, но потом вспомнила про мужчину, требовавшего некоего Фирсова,и оживила трубку. Не успел экран замерцать, как понеслись короткие сигналы,сообщающие о полученных эсэмэсках, один, второй… пятый… десятый… двадцатый. Я вполнейшем изумлении изучала почту. Все сообщения выглядели почти близнецами.