Итак, вот ее новый дом, и к этому нужно привыкнуть. Жаль, что Франс переплатил за него ровно вдвое. А все потому, что на крыше свили гнездо аисты. В Голландии это считалось добрым знаком, и любой дом, отмеченный им, немедленно возрастал в цене. Вряд ли Франса прельстило аистиное гнездо с выводком птенцов, скорее всего ему понравилось огромное помещение на втором этаже, которое стало новой мастерской. Все остальное Франса не интересовало: ни отлично устроенная кухня с новейшими приспособлениями, ни сухой глубокий погреб, ни прекрасный внутренний дворик с небольшим, но красивым садом… Лисбет не понимала мужа. Как можно жить, не обращая внимания на свою жизнь? Франс попрежнему проводил большую часть дня и ночи в мастерской, часто спал там же на старом волосяном матрасе, редко показывался за общим обеденным столом и почти не разговаривал с женой.

Нет, она не может обвинить мужа в пренебрежении или грубости. Франс внимательно слушает Лисбет, когда она осмеливается с ним заговорить, дает ей много денег, никогда не спрашивает отчета, покупает жене дорогие подарки, но все это ничего не стоит без любви. А безошибочный женский инстинкт говорил: Франс ее не любит.

Иногда Лисбет силилась понять, зачем он на ней женился? Конечно, дому нужна хозяйка, а детям — добрая мать. Но Франс!.. Что нужно Франсу? На этот вопрос она не могла найти ответ, как ни старалась. Лисбет прожила с мужем два с половиной года, заботилась о нем, делила с ним постель, родила двоих детей и не приблизилась ни на шаг к его душе. По-прежнему смущалась и робела, когда на ней останавливался взгляд темных глаз, так же замирала, услышав низкий хрипловатый голос. Права была Франсина, когда предупреждала подругу: искать мужа нужно среди тех, кто тебе ровня!

То, что они с Франсом не ровня, Лисбет знала с самого начала. Их разделяли не деньги, а нечто гораздо большее — общность вкусов, интересов, взглядов на жизнь… Лисбет надеялась, что время сгладит все препятствия между ними, но время шло, а ничего не менялось.

Свадьба — главное событие в жизни девушки — промелькнула коротким видением. Сколько труда, сколько умения вложила Лисбет в приготовление свадебных блюд! Хютспот удался на славу, это признали все, даже Франсина. Три с половиной часа в большой кастрюле варились кусочки каплуна, ягненка, телятины, говядины, колбасы, свиные ноги, пряности и артишоки. Затем в полученный бульон Лисбет добавила желтки пяти яиц, кислое вино и топленое масло. Поджарила каштаны и подала их к столу вместе с удивительным бульоном, получившимся от сочетания стольких продуктов. А Франс только попробовал и тут же отставил тарелку подальше. Разве не обидно? Зато детям угощение пришлось по вкусу, особенно патока. Ее рецепт Лисбет привезла из родной деревни. На сутки следовало замочить миндаль, затем из орехов отжимали масло и добавляли сахар. Смесь перемешивали, тщательно растирали, добавляли розовую воду и оставляли на холоде. Да, дети были довольны. А взрослым пришлись по вкусу подслащенные вина и водка. Для молодых специально приготовили гиппокрас — сладкое рейнское вино, смешанное с корицей, имбирем и гвоздикой. Такой напиток подавался перед тем, как молодые удалялись из-за свадебного стола в опочивальню. В деревне этот момент становился пиком праздника. Обычно невесту старались вывести незаметно, чтобы захмелевшие гости не смутили девушку вольными шутками. Гости же, напротив, становились бдительными и глядели в оба! Если молодые сбегали в дом своих друзей и гостям становилось об этом известно, то первая брачная ночь проходила под аккомпанемент жуткого оркестра: гости собирались возле окна спальни и до утра грохотали крышками кастрюль, сковородами, оловянными кружками. Избавиться от шума можно было только одним способом: заплатить выкуп. Лисбет, замирая, ждала волнующего момента, но когда молодым подали гиппокрас, выяснилось, что ждать нечего. Гости — друзья Франса из камеры риторики и гильдии живописцев — подняли по последней кружке за счастье новобрачных и удалились. Лисбет растерялась. С одной стороны, хорошо, что молодую девушку не стали смущать разными шуточками, а с другой… Разве так должна проходить настоящая веселая свадьба? Ведь и вспомнить-то нечего! Лисбет махнула рукой своему отражению и пошла дальше. Ее отражение плыло по натертому сияющему паркету.

Ладно, прошло, и пускай прошло. Главное, что Франс все же стал ее мужем. Отчего-то Лисбет не верилось в такое, даже когда они стояли перед алтарем. Пастор Елизарий Лотий пожелал поговорить с новобрачной до церемонии, объяснил ей, какую тяжелую ношу она на себя берет. Вспомнил о покойнице Анне Марии, о том, каким ангелом та была, как старалась наставить мужа на путь истинный…

Лисбет перекрестилась. Она искренне уважает покойную супругу Франса, но разве не жестоко постоянно напоминать о ней? Лисбет и без того отлично понимает, что не выдерживает сравнения! Анна Мария выросла в почтенной состоятельной семье, принесла в дом хорошее приданое. Отец Лисбет не дал за дочкой даже новой ночной рубашки. Правда, никто об этом не узнал. Благодаря двумстам гульденам, которые Лисбет получила от будущего мужа, ей удалось выглядеть не хуже любой новобрачной. Чего не отнимешь, того не отнимешь, Франс не скуп.

Говорят, Анна Мария знала грамоту и была хорошо образована. Это внушало Лисбет особое беспокойство. Она не находила нужных слов, чтобы беседовать с мужем и его друзьями. Да и они, похоже, испытывали те же трудности. Говорили с Лисбет только о погоде и старались поскорее увести Франса из дома. Ах, как не любила Лисбет эти отлучки! Муж возвращался под утро изрядно выпившим и ночевал на матрасе в мастерской. Лисбет вздыхала, кручинилась, но что она могла поделать? Любой упрек замирал на губах, стоило ей только столкнуться с взглядом темных непроницаемых глаз!

Лисбет вошла в спальню, полюбовалась на огромную кровать, погладила стеганое атласное покрывало. Такую красоту увидишь не в каждом состоятельном доме. Кровать занимала почти половину просторной комнаты и была настолько высокой, что взбираться на нее приходилось по маленькой приставной лестнице. А гора пуховиков и подушек на перьевом матрасе! Франс ворчит, что спать под таким количеством перьев сплошное удушье, а Лисбет кажется, что она попала в рай. Мягко, тепло, уютно — что может быть лучше?

Лисбет поправила складки балдахина, полюбовалась на пышное ложе еще разок, вышла и заперла спальню на ключ. Детям сюда входить запрещалось. Не дай бог что-нибудь изомнут или испачкают.

Кстати, и для детей теперь есть отдельные комнаты. Раньше они спали на чердаке, только самые маленькие оставались в родительской комнате. В ногах старой кровати выдвигался специальный ящик, где можно было устроить двоих младенцев. Однако это очень неудобное ложе и для родителей, и для детей. Сейчас у мальчиков есть своя комната, у девочек своя, а малыши спят в отдельных кроватках. Дети перестали простужаться, поздоровели, повеселели… Еще бы! На старом чердаке дуло из всех щелей!

Лисбет медленно обошла комнаты на первом этаже, наслаждаясь каждым предметом обстановки. Конечно же, главным украшением был шкаф — наглядное свидетельство достатка хозяев. Бедные семьи не могли позволить себе больше одного шкафа, в котором хранили и посуду, и постельное белье. Иногда рядом со шкафом ставили старинный бабушкин сундук или громоздкий комод. Семьи побогаче украшали свое жилище красивыми бюро на высоких ножках с выдвижными ящичками. Здесь хранились изящные безделушки, писчие принадлежности и книги. Шкаф для белья обычно ставился в спальне и благоухал ароматическими травами. Здесь хранились рубашки из Харлема, чепцы и косынки из Фландрии, скатерти, салфетки и постельные принадлежности из Эмбдена… В общем, все, чем рачительная хозяйка могла похвастать перед подругами и соседками.