распоряжение, чтобы его прах был отослан Айседоре в этой урне. Потом он перерезал себе запястье и умер романтической смертью от кровоизлияния.

К счастью, Айседоре удалось с помощью своих учеников вызволить из Москвы эту урну, и она рассказала Народному, что с тех пор надпись на ней преследует ее как наваждение и что она завещала положить свой собственный прах в эту урну. Одним из последних творческих планов великой балерины, сообщает Народный, был танец, разыгрывающий последнее стихотворение Есенина «Призыв к смерти» (см. выше). В сентябре 1927 года танцовщица была удавлена собственным шарфом, попавшим под колеса машины. Ее тело было кремировано и соединилось с пеплом Сергея, хранившимся в той самой вазе. Но тут в Москве решили возвратить домой прах своего народного стихотворца, в честь которого переименовали город в Рязанской области, где поэт родился. Самые мощные умы в ОГПУ пытались найти вазу. Наконец они установили, что она в Париже, у писателя Ремизова. Посол Германии в Москве сообщил своему начальству, что русские будут обижены, если урну не найдут ко дню рождения поэта 4 октября (sic!). Немцы почесали в затылках, допросили друзей Айседоры, нашли квартиру, где хранилась урна, и в последний момент, как мы уже знаем, остановили дворничиху, уже готовую выбросить драгоценное содержимое. Урна с пеплом, как говорится в статье, уже находится по пути в СССР и должна поспеть к началу торжеств, связанных с годовщиной рождения Есенина.

История трагической любви и смерти Есенина и Айседоры пересказывается в еще одной воскресной статье (4 января 1931 года), которую мы атрибутируем нашему мистификатору, – «Новые откровения о необыкновенной карьере Айседоры Дункан. Замечательная женщина, которая отказалась от всех готовых жениться на ней состоятельных мужчин, но без всякого колебания вышла замуж за брутального русского безумца»20. В этой публикации Есенин назван «нищим, сумасшедшим русским крестьянским поэтом, припадочным атеистом («an epileptic atheist»), крайним эгоистом и безнадежным пьяницей в возрасте 27 лет». Автор сообщает, что Айседора продолжала любить своего мужа-безумца и после разрыва, писала ему в Россию, но прекратила переписку после того, как получила телеграмму: «Пожалуйста, перестаньте писать или посылать телеграммы Сергею Есенину. Он теперь принадлежит мне и не хочет ничего слышать от Вас. (Подпись). София Толстая». Далее в статье пересказывается уже известный нам сюжет о посланнице Айседоры очаровательной мисс Биллингс и пр.

К легенде Народного об Айседоре и Сергее по какой-то безумной касательной относится и напечатанная летом следующего (1942-го) года анонимная воскресная история о романе великой танцовщицы и нью-йоркского миллиардера Пэриса Зингера (сына «короля швейных машинок»), проделавшего секретную дверь прямо из своего манхэттеновского офиса на крышу дома Айседоры, которая ночами встречала там своего Лоэнгрина с… этрусской урной, в которой годы спустя окажется спасенный гестаповцами по просьбе сталинского друга Гитлера прах ее мужа, сумасшедшего поэта Есенина. Сочинителем этой сказки, конечно же, был наш Народный21.

Мистер Зингер встречается на крыше с Айседорой Дункан. Этрусская ваза – в левом нижнем углу. Справа, по всей видимости, Клеопатра

Замечательно, что смерть и посмертное воссоединение Сержа и Айседоры (и Клеопатры) не остановили творческое воображение нашего мистификатора. В ноябре 1949 года он печатает под своим именем статью «Новая звезда танца открылась за железным занавесом»22, в которой рассказывает о том, что ему удалось найти родную дочь Есенина и Дункан. Девушку, воспитанную монахами в Псковской области, зовут так же, как и ее мать, от которой она унаследовала дар танца.

Эта новая Айседора получила в дар от родителей (разумеется!) урну, в которой прах Клеопатры смешался с пеплом ее папы и мамы. Народный сообщает, что она хорошо знает историю Сергея и Айседоры, которых сам автор статьи не раз видел в «Доме фантазии» («House of Fantasy») нью-йоркского миллионера и богемного художника Роберта (Боба) Ченлера на 147 East 19th Street. Народный указывает, что сам видел автограф последнего стихотворения Есенина, написанный кровью, и предал его в свое время огласке. Дочь танцовщицы и поэта, заключает он, является волшебным продуктом их высокой любви – синтезом танца и поэзии – и скоро эта новая звезда балета должна появиться в США. В статье 1949 года помещена фотография найденной дочери Дункан и Есенина. (Любопытно, что в своей мифологизированной – авантюрно-романной – фантазии графоман Народный приходит к тому же сюжетному «результату», что и Пастернак в эпилоге к «Доктору Живаго» – истории о чудесном обнаружении дочери роковой красавицы и ее возлюбленного поэта, Лары и Юрия.)

Дочь Есенина

Кем же был этот неутомимый фантазер Иван Народный и о чем говорит творимая им на протяжении двух десятилетий легенда об Айседоре и Есенине?

Дон Кихот газетного воображения

Подробности биографии этой удивительной личности приводятся в романе американского приятеля Народного Эрнеста Пула (участие в афере с покупкой гранат)23, работах В. А. Александрова (о письмах Народного к Толстому)24, Т. Китвеля (акцент на эстонской части жизни героя)25 и в нашей статье об американской карьере Народного26. Здесь мы дадим лишь краткую сводку о его чудных деяниях.

Иван Иванович Народный (настоящая фамилия – Ян Сибуль; 1869–1953) приехал в Америку в феврале 1906 года по приглашению молодых американских журналистов, сочувствовавших русскому освободительному движению. На корабле он представился Джоном Рокфеллером (самое богатое американское имя, которое он тогда знал). В заполненной в порту декларации почти на все вопросы дал ложные ответы и был радостно принят своей новой родиной. В первых интервью американской прессе, данных еще в порту, он объявил себя великим русским революционером, главой Кронштадтского восстания, создателем красной народной гвардии и балтийской конституции (он действительно был делегатом первой партийной конференции в Таммерфорсе, но его участие в революционных делах было минимальным и вообще сомнительным)27. Сибуль также рассказал, что за свою революционную деятельность на четыре года был заключен в одиночную камеру в Петропавловской крепости, где «подружился» со своими единственными компаньонами – доброй мышью и верной блохой, которую он покрасил в черный цвет, чтобы отличать от других блох (на самом деле Народный – тогда еще Сибуль – находился не в заключении, а на психиатрическом освидетельствовании по делу о подделке трехрублевых ассигнаций; его в итоге отпустили как полоумного, ибо установили, что он считал себя инкарнацией Будды и деньги ему нужны были для распространения своего учения и, возможно, создания Новой Эстонии в Южной Америке)28. Народный также сообщил американской публике, что его жена и двое сыновей