Дорин сидел, прикрыв глаза, словно дремал. Однако Рован знал: молодой король ловит каждое слово. В грядущей войне его роль будет очень велика. Увы… Дорин до сих пор не имел надлежащей выучки. Он прошел через ужасные испытания, но они не могли заменить опыта сражений.

– Только не забывайте: Аэлина всего одна, – продолжал Рован. – Ее дара может оказаться недостаточно для победы.

Он взглянул на Фенриса, затем на Гареля:

– Одна, без поддержки, она погибнет. А если ее пламя погаснет, мы обречены. Другого шанса у нас не будет. Аэлина – надежда всех стран и континентов. С ее гибелью погибнет и весь мир.

Ровану казалось, что он не слова произносит, а глотает яд. Мысль о возможной гибели Аэлины отзывалась болью во всем теле. Случись такое, жизнь потеряет для него всякий смысл.

Гарель и Фенрис смотрели друг на друга, переговариваясь мысленно. Ровану не хотелось прислушиваться к их мыслям. У него в запасе была еще одна карта, которая поможет склонить их на свою сторону. На Гареля это должно подействовать.

Пусть Маэва не обозначила им сроки выполнения приказа. Но вольности в его толковании были чреваты суровыми наказаниями. Такое уже случалось, и у каждого из троих остались шрамы «на память». Это знал Рован, это знали и Гарель с Фенрисом. Гарель едва заметно покачал головой. Оставалось лишь вслух произнести «нет». Но Рован его опередил:

– Гарель, если ты откажешься участвовать в войне, то погубишь своего сына.

Гарель застыл с разинутым ртом.

– Ну ты хватил, – пробормотал Фенрис.

Даже Дорин встрепенулся.

Рован представлял, насколько обозлится Эдион.

– Подумай над моим предложением. Но знай: твой сын тоже направляется в Бухту Черепов. Возможно, ты повременишь с решением до тех пор, пока не встретишься с ним.

– Кто…

Ровану показалось, что Гарель перестал дышать. Его руки плотно сомкнулись в кулаки, отчего выступили все шрамы на костяшках пальцев.

– У меня есть сын?

Рован где-то соглашался с Фенрисом. Да, он действительно мерзавец, а не герой, каким его считала Аэлина. Он кивнул.

Рано или поздно эти сведения все равно выплыли бы наружу.

Если бы Маэва узнала об этом первой, она бы послала своих вассалов, приказав им убить или выкрасть Эдиона. Но вместо ловушки для террасенского генерала Рован устроил ловушку его отцу. Все зависело от того, насколько велико желание Гареля увидеться с сыном и… насколько они с Фенрисом страшатся гнева Маэвы, если не найдут Лоркана.

– Пока они не приплыли, не суйтесь в наши дела, а мы не сунемся в ваши.

Рован понимал: он совершил опасный маневр. После таких слов опасно было даже встать спиной к прежним соратникам. Но Рован немного отдохнул и мог удерживать свою магическую защиту. Она его предупредит о малейшей опасности. Рован молча открыл дверь, показывая, что разговор окончен. Ему надо успеть многое сделать. Прежде всего, отправить предостережения в Эйлуэ и Террасен. А потом думать над тем, как им воевать на два фронта.

Гарель встал. Лицо у него было бледным и осунувшимся, словно после проигранного сражения.

Рован видел: Дорин догадался, о ком шла речь. Правда, молодой король тут же снова прикрыл глаза, но от Рована не укрылся проблеск понимания. Между Аэлиной и Эдионом было немало сходства, однако улыбка Эдиона сразу выдавала его происхождение. Гарель мгновенно узнает сына… если еще раньше не почует его запах.

Фенрис положил Гарелю руку на плечо. Они вместе побрели к двери. Для Рована и Фенриса Гарель был уравновешивающей силой. И сдерживающей тоже, иначе они бы не раз вцепились друг другу в горло.

– Если вы хотя бы намекнете Маэве о сыне Гареля, нашей сделке конец, – сказал бывшим соратникам Рован. – Вы никогда не найдете Лоркана. А если он появится… я с радостью помогу ему убить вас.

Рован молил богов, чтобы до этого не дошло. Он знал, каким жестоким и опустошительным было бы такое побоище. Но война есть война, и проигрывать ее фэйский принц не собирался.

На рассвете «Певец ветра» покинул гавань Илиума. Капитан и команда судна не знали, что двое странных пассажиров, лица которых скрывали капюшоны, вовсе не собирались плыть в Лерибу, эйлуэйскую гавань. Они заплатили золотом, а потому ручной ястреб, которого они взяли на борт, тоже не вызвал нареканий. Если кто-то из матросов и догадывался, что эти двое – не кто иные, как генерал и королева, освободившие накануне город от адарланских солдат, все догадки держались при себе.

Плавание считалось легким, поскольку на всем его протяжении кораблю предстояло двигаться вдоль побережья. У Аэлины на этот счет было иное мнение. Раз капитан заикнулся о легкости плавания, жди неприятных сюрпризов. Еще неизвестно, как они пройдут адарланские воды, в особенности близ Рафтхола. Если ведьмы летают в дозор над морем…

Но другого способа перемещения не было. Щупальца Эравана протянулись по всему континенту. В мозгу Аэлины и сейчас звучали угрозы темного бога найти и схватить Дорина и Рована, а глубокая рана над самым сердцем и сейчас отзывалась болью.

Восходящее солнце расцвечивало бирюзовые воды илиумской гавани золотистыми и розовыми красками. Не придется ли ей в следующий раз увидеть их красными, и совсем не от солнца? Аэлина прогнала тревожную мысль. Ее ночная победа была впечатляющей, но надолго ли это удержит адарланских солдат на своей стороне границы?

Подошел Эдион, завершивший третью по счету проверку:

– По-моему, все в лучшем виде.

– Лисандра говорила, что опасностей нет.

Ястребиные глаза Лисандры, устроившейся на грот-мачте, сразу бы заметили угрозу.

Казалось бы, надо радоваться, но Эдион нахмурился:

– Сама знаешь: у женщин есть способность заставлять мужчин делать то, что им надо.

– У глупых женщин, – парировала Аэлина. – А умным что толку от этого?

Чувствовалось, Эдион собирается затеять спор. Она даже знала его главный довод: ей нужно отойти в сторону, позволив другим (в первую очередь Эдиону) сражаться ради нее. Он мог бы ей напомнить, как все обстояло в Рафтхоле. (Скверно обстояло.) Мог бы сказать про кольца и ошейники – опасность порабощения была вполне реальной. Наконец, все то, что Эраван проделал с надсмотрщиком в качестве… опыта.

Аэлина смотрела на матросов, снующих по палубе. Ей постоянно хотелось крикнуть им, чтобы пошевеливались. Каждая потерянная минута была подарком Эравану. Шагом, приближавшим его к Ровану и Дорину. Если только их заметят, темному королю тут же будет доложено. От бессилия Аэлина топнула ногой.

Ответом ей была легкая качка. Ей всегда нравился запах и ощущение моря. Но сейчас… даже в плеске волн Аэлине слышалось: «Быстрее, быстрее!»

– А ведь я не один год был в досягаемости и адарланского короля, и Перангтона, – сказал Эдион.