смотр, так то одно, то другое, — сказал Илья. Голос у него был ровный, спокойный. Я посмотрел на него. Он сидел сложив руки на коленях. Вроде лицо обычное, но знал я, как у мужиков бывает. Держится, как настоящий мужчина. Все у меня нормально, нет у меня депрессии, а потом кааак вырвется из него. Или в окно выйдет, или бухой и голый на мотоцикле от полиции убегает. Я подсел к Илье поближе.

— Ну, что сказать. Молодец, — начал я.

— Что молодец? — вынырнул из темного омута он.

— Умудрился к сестренке моей в душеньку запасть, — протянул я недовольно.

— Что?! Так она же вроде… говорит не пара мы! — растерялся Илья.

— Эх Илья… Если бы ты ей был безразличен, то она бы с тобой легко и дальше играть могла. Вон, как в начале. А теперь не может. Душенька не позволяет, поэтому и отказалась. Отбрила тебя жестоко, как саблей, чтобы значит ни-ни. Мосты жгет. Все одно к одному…

— Я ничего я не пойму, — затряс головой Илья, но в глазах уже мелькнул блеск надежды.

Я тяжело вздохнул.

— Тут понимать не выйдет. Тут опыт нужен. Чувствовать нужно.

— А ты, значит, чувствуешь? — хмыкнул Илья.

— Раз я женщин не чувствую, бабушки Марфы внук, всю жизнь в храме поживший, то… — я развел руками. — Нет, ну можешь, конечно, у Велимудра еще спросить.

Илья хохотнул. Я подозревал, что Милена была ч ним вполне искренна. Илье нужна девушка попроще, с ясными и понятными устремлениями. Попроще и получше, если уж прямо говорить.

— И что делать теперь? — спросил Илья.

— Что сказано. Как учеба начнется, выбери красивую, умную и подходящую девушку. И начни с ней целоваться на людях. Выбрать можно с помощью Милены. Думаю, она тебе даже поможет, мне кажется.

— Это, так я ж… Я думал с Миленой… — опять растерялся Илья.

— А вот когда она тебя с другой увидит, то у неё все на место в голове и встанет, — сказал я. А про себя подумал: «Или у тебя. Сдается мне нецелованный ты, и первую встречную девушку боготворить пытаешься». И добавил, вслух. — Не спрашивай как, не спрашивай почему, но вот так это и работает.

Идея подружиться с другой девушкой сама по себе всегда находит отклик в мужской душе. Поэтому Илья, после непродолжительного размышления, не нашел в предложенном плане изъянов. И даже преисполнился яркого энтузиазма в его исполнении. Остаток вечера он провел веселым и постоянно похохохатыающим.

Ужин принесли прямо в корпус. Поскольку пиршественный зал готовили к завтрашнему пиру. Что логично. По моим оценкам, к нам в корпус заехало человек тридцать школяров. Гостевой зал вряд ли бы смог вместить больше сорока, а ведь у каждого были еще слуги, поэтому еду разнесли на подносах по комнатам. В виде исключения. Жаль я думал познакомиться с новенькими.

Закончив с моим мундиром, Дед дарен постелил себе сумки и шубы на пол, у дверей и лег спать. Илья к тому времени уж давно спал на своей кровати. Онагур присел в углу, где стоял, не снимая своей овчины. Он скрылся в тенях, лишь его очертания смутно угадывались у стены. Засыпая, я видел отблески свечи в его глазах. То ли спит с открытыми глазами, толи вообще не спит.

Проснулся я глубокой ночью. И не я один. Пронзительный протяжный рев, похожи на звук пароходного гудка в старых фильмах, заставил меня сесть на кровати и начать наощупь искать смартфон. Левой рукой. Потому что в правой у меня уже была обнаженная сабля. Похоже, я вытащил свою «жемчужинку» из ножен у кровати еще до того, как проснулся.

— Прорыв! — сухо сказал дед Дарен и принялся расхаживать по комнате зажигая свечи. Я бросил взгляд на Онагура. Тот уже стоял, но молчал и не двигался. Видя недоумение на наших с Ильей лицах, дед Дарен неохотно пояснил:

— На Лицей напали, — и ткнул пальцем себе под ноги. — Снизу.

Глава 29

Глава в которой есть сразу много описывающих мир подробностей и читателю остается только гадать — придется ли главному герою столкнуться с этими подробностями в дальнейшем, или дело просто в том, что автор устал и хочет добить объем, заполняя его не относящимся к сюжету буквами?

— Да ну хватит накручивать, дед Дарен, — сонно сказал Илья. Правда, с оттенком неуверенности. — Старшаки, поди шалят?

В ответ старый воин выдержал драматическую паузу. Но потом ответил, пряча усмешку в усы.

— Да скорее всего.

— Не клюй на это, Храбр. Традиция такая есть у лицензиатов. Вернее, у первого курса. Им через месяц присягу принимать, а там оговаривается, мол в заблуждение никого из лицейских вводить нельзя. Ну и кто-то придумал, а теперь каждый новый курс повторяют — в тревожный рог перед присягой подудеть. Шутка такая. Школяров попугать. Ну и старшие курсы при тревоге же должны вооружиться и собраться. И они там ловушки друг другу делают. Вода на голову, или еще что похуже, — прогудел Оногур.

— Раньше с этим бороться пытались, — с улыбкой сказал дед Дарен. — И поди ж ты, оказалось вдруг, что легче ворога за стенами удержать, чем школяров внутри стен приструнить. Есть уговор негласный, когда гудок один, значит дело шуточное. А если и правда прорыв, так всегда второй дают. Или, даже, третий. Вы спите давайте.

И дед Дарен демонстративно устроился поудобнее на своей импровизированной постели.

— Какой еще прорыв? — спросил я. Почему мне толком ничего и никто рассказывает? Я хочу буклетик со всей программой. Я неожиданно разозлился. Местным привычно существовать в серой зоне неясностей, а меня реально раздражала моя не информированность.

— Да так, иногда всякое ползает. Навроде крыс в амбаре. Переживать нечего, тут охрана есть. До верху, на моей памяти, еще ничто не добиралось… — начал было дед Дарен.

— Лицей стоит на месте, где стены миров соприкасаются. Раньше тут был дом воинов, что удерживал злые силы. Место дурное, но для волшбы полезное, — вдруг вступил в разговор Оногур. — Место сопряжения миров. В дни зимнего и летнего солнцестояния самая тонкая граница. С чем там граница, и что оттуда лезет, ты, Храбр, лучше кого из профессоров своих потряси.

Я вдруг понял, что Оногур довольно правильно говорит. Не только для своего внешнего вида, но и вообще. «Говорит, как по писаному» — то самое сравнение. Говоры Руси отличались от места к месту, даже в соседних селах говорили чуть иначе. Это только у высшего сословия язык был близок к современному. Простонародный говор, помимо специфических слов и