Страничники оторопело смотрели на живое оцепление столба, содрогающееся в пароксизмах дикого хохота, – даже обиженный и ничего не понимающий Ах начал неуверенно улыбаться, – и вскоре до них постепенно стало доходить, что ситуация развивается как-то не так.

Очень даже не так.

– Эй, Глава! – крикнул молодой Страничник. – Ты хворост жечь будешь или как?

– Сам жги, пожарник, – отмахнулся от назойливого Страничника Анджей. Он взмахнул своей тросточкой, которая мгновенно запылала почище иного факела, и швырнул ею в Белого Брата.

Тот неловко попробовал поймать горящую трость – и огонь неожиданно лизнул развевающийся край его рукава. Шуршащая ткань тут же вспыхнула, пламя перекинулось по плечу на капюшон…

– Горю, – очень тихо и очень серьезно сказал Страничник. – Ой, мамочки, в самом деле горю…

Он вдруг надсадно заверещал недорезанной свиньей, заметался на месте – испуганные Страничники бросились врассыпную, – потом промчался мимо остолбеневшего Анджея, налетел на Щенка Кунча, сбив того с ног, и сослепу вломился в хворост, окружавший столб с Ингой.

Сушняк немедленно занялся, выстреливая все новыми языками пламени, шарахнулись в сторону Черчек с Вилой, закрываясь от жара ладонями; в непонимающих глазах Анджея отразился черно-сизый дым, так похожий на туман Переплета, закричал Талька, гулом отозвалась толпа, взревел Книжный Ларь…

Что?!

…Если бы кто-нибудь потом спросил Бакса, на что это было похоже, Бакс ответил бы:

– На паровоз. С пьяным в стельку машинистом.

Если бы о том же спросили Черчека, старик сказал бы:

– Дракон это был… змей поганый.

И хмыкнул бы, топорща усы.

Но их, как и Ингу в свое время, никто не спрашивал. Тогда не до расспросов было, а позже – и подавно.

Словно смерч пронесся от Ларя к горящим вязанкам, сбивая по дороге людей, как кегли; хворост полетел в разные стороны, немилосердно дымя и чадя, затрещал и опасно накренился столб, не своим голосом заорал Зольд Рыжеглазый, сбитый с ног и резво ползущий подальше от…

В эпицентре учиненного разгрома, у поваленного столба стоял Зверь.

Тяжело вздымалась клиновидная грудная клетка, грозно топорщился теменной гребень, и узкий раздвоенный язык, напоминающий жало Аховой стрелы, нервно облизывал морщинистые губы.

Ингу Зверь держал, как франт держит плащ – небрежно перекинутой через одну лапу.

– Ну, ребята, – протянул Зверь, склонив морду к чешуйчатому плечу, – вы даете… Как дети, в самом деле, – ни на минуту самих нельзя оставить… А если б я не успел?

Одна из дымящихся вязанок зашевелилась, и из-под нее выбрался молодой Страничник.

Свежепогашенный.

И тихий-тихий.

Как копченая рыба.

…Они опускались все ниже и ниже, идя бесконечными подземными переходами Ларя. Первым вперевалочку ковылял Зверь. Плохо верилось, что именно эта неуклюжая туша, ростом лишь немного повыше высокого человека – что именно она совсем недавно живой торпедой мчалась через людское столпотворение; и трещал, не выдержав столкновения, заговоренный столб полтора локтя в диаметре…

За Зверем, глядя в чешуйчатый затылок, шел Анджей. На руках он нес обмякшую Ингу. Удивленно шелестело белое с серебром одеяние, словно примеряясь к новому, уверенно-тяжелому шагу бывшего Главы; Бакс, поначалу было предложивший свои услуги по переноске потерявшей сознание Инги, все поглядывал на совершенно прямую спину Анджея и лишь восхищенно качал головой. Да еще думал о чем-то своем.

На шаг отставая от Бакса, двигалась озабоченная Вилисса, непрестанно оглядываясь по сторонам. Что-то тревожило возродившуюся ведунью, чем-то тянуло от стен Ларя, от однообразия коридоров – тянуло прошлым, забытым и не то чтоб недобрым, а все-таки…

Левой, неповрежденной рукой Вилисса держалась за плечо Тальки. Мальчишка был насуплен и непривычно молчалив. Он не понимал, почему только они пошли за Зверем в Ларь, а остальные – Черчек с Кунчем, Пупырь, Свидольф, Лишенные Лица – почему они остались снаружи? Талька заходил в Книжный Ларь последним и, оглянувшись, успел заметить в лесу на склонах сизые языки знакомого тумана, за которыми угадывалась непроглядная темнота.

Будто Переплет смыкал кольцо и теснее обступал окрестности Ларя подобно змее, натягивающейся на добычу.

Потом двери захлопнулись перед Талькиным носом, и больше он ничего не видел, а просто шел по пустынному, словно вымершему Ларю.

И когда перед ними услужливо распахнулась дверь какой-то комнаты, процессия втянулась в нее чуть ли не с радостью. Комната – это была некоторая определенность, там в углу стояла приземистая кушетка, на которую Анджей бережно опустил Ингу и сам сел рядом; а посредине комнаты находился стол.

Накрытый умилительно по-семейному, на скорую руку: белая скатерочка в черный некрупный горошек, пузатые рюмки, тарелки, жареная рыбка, парочка несложных салатиков, картошечка с остывающим жарким…

Зверь встал во главе стола, со второй попытки ухватил своими нечеловеческими пальцами запотевшую бутылку и аккуратно наполнил шесть рюмок. «Тальке нельзя», – чуть не сказал Бакс, но передумал, а Анджей покосился на Бакса и невесело улыбнулся.

– Ну-с, – заявил Зверь, обводя немигающим взглядом всех собравшихся, – предлагаю выпить.

– За что? – перебил его неугомонный Бакс, привалившись к дверному косяку. – Или надо говорить – по какому поводу-с?

– Как – за что? – безмятежно удивился Зверь. – За упокой, разумеется.

– За чей упокой? – в голосе Бакса прозвучала недвусмысленная угроза. – Я понимаю мою назойливость, но уж позвольте полюбопытствовать…

– За мой, – спокойно ответил Зверь. – За мой упокой. Или вы не за этим сюда явились? Можно, конечно, и за ваш заодно, да только зачем все в один тост мешать…

И вылил прозрачную жидкость себе в пасть.

* * *

– Таля, – неожиданно сказал Анджей, – ты голодный небось… Возьми кусочек рыбы.

– Бери, бери, – великодушно подтвердил Зверь, – не бойся…

– А я и не боюсь, – Талька пожал плечами и не двинулся с места. – Просто есть не хочу.

– Вот! – Зверь назидательно поднял вверх когтистый палец. – Вот в этом вся загвоздка! Хочу – не хочу. Разные вы все. То хочу, того не хочу… и никогда не угадаешь, чего именно и в какой момент. Сплошная непредсказуемость. Оттого и Знаки из вас хреновые, прощения прошу за грубость.

Вилисса шагнула к Тальке и положила руку ему на плечо – будто снова шла по коридорам Ларя.

– Закройся, Таля, – бросила она вполголоса. – И помалкивай. Он же тебя прочитать хочет…

Зверь поставил пустую рюмку на стол и скорчил очень грустную физиономию.