обратный путь на базу под прикрытием истребителей ближнего действия, в то время как на севере у немцев было более чем достаточно «Юнкерсов-88», чтобы противостоять любым «Альбакорам», которые могли бы атаковать «Тирпиц» вне зоны действия истребителей. В любом случае трудно представить, что немцы заранее не обеспечат прохождение линкора воздушным прикрытием, особенно если он поврежден, и что немецкая авиаразведка не дала гарантии, что флот метрополии не находится поблизости.

Задним числом можно критиковать эту аргументацию как преувеличение возможностей немецких военно-воздушных сил и по сопровождению военно-морских соединений, и по проведению надежной авиаразведки. Но достоин уважения заключительный аргумент Тови, что его собственный флагман, «Дьюк ов Йорк», имеет слишком мало топлива, чтобы ввязываться в такую операцию, и он не хочет дробить свой флот перед операцией вблизи вражеских берегов. В любом случае, как мы теперь знаем, весь германский линейный флот повернул обратно к Норвегии до 22 часов того вечера, и он, включая «Тирпица», к раннему утру 6 июля цел и невредим стоял на якоре.

Первые две разведывательные эскадрильи Королевских ВВС к 1.45 не нашли, конечно, никаких следов «поврежденного» «Тирпица», и тогда на обследование той же акватории послали 3-ю эскадрилью. Германский штаб ВМФ, чья служба радиоперехвата получила и расшифровала сигналы в эскадрилье, был в недоумении: там никак не могли понять, что это британцы все посылают да посылают самолеты искать какой-то неназванный поврежденный линкор, в то время как германский флот был давно отозван. В конце концов там предположили, что британцы, должно быть, все ищут тяжелый крейсер, который они, немцы, «потопили» во время вечерней атаки с воздуха 4 июля. На том и порешили[89].

Крейсерская эскадра контр-адмирала Гамильтона получила известие, что «Тирпиц», возможно, поврежден и что «Викториес» может быть задействован против него, незадолго до 22 часов того вечера. Гамильтон решил, что «Лондон» и «Норфолк» могли бы весьма пригодиться Тови тем, что пополнили бы запасы топлива на оставшихся эсминцах, и начал с дозаправки «Сомали» и «Фьюриес», в то время как «Уэйнрайт» заправился от «Норфолка». Больше эти корабли никак не использовали[90]. Действительно ли «Тирпиц» шел поврежденным у арктических берегов Норвегии или нет, но в одном адмиралтейство было уверено: три обстоятельные и независимые разведывательные миссии по линейному флоту противника, включавшему, как минимум, два линкора, показывали, что он направляется на северо-восток, в Баренцево море, где будет, по-видимому, в ранние утренние часы выбивать одно за другим грузовые суда. Что может помешать проведению этой операции? Благодаря отличной разведке с воздуха немцы, скорее всего, к этому времени знали, что флот Тови и крейсерская эскадра идут на запад, в сотнях миль от них, и из военных кораблей ничего крупнее корветов среди разбросанных грузовых судов нет.

В 2.30 ночи в адрес адмирала Бивена, старшего британского военно-морского офицера на севере России, адмирала Майлса в Москве и капитана 1-го ранга Дж. О. Монда, старшего британского военно-морского офицера в Архангельске, поступило предупреждение, что, возможно, будет предпринято нападение со стороны германского надводного флота на беззащитные грузовые суда, и указание принять меры к поиску спасшихся всеми имеющимися средствами, включая самолеты «Каталина» на севере России, не задействованные в поиске и слежении за кораблями противника.

В то же самое время британское адмиралтейство направило, возможно, наиболее отчаянный за все время войны сигнал на корабли бывшего эскорта, которые, как считали в адмиралтействе, еще защищают рассеянные грузовые суда:

«Весьма срочно. Атака со стороны надводных кораблей противника вероятна в ближайшие несколько часов. Ваша первостепенная обязанность – избежать уничтожения и вернуться на место атаки, чтобы подобрать оставшихся в живых после того, как уйдет противник».

Пятнадцатью минутами позже они сделали одну и последнюю попытку предотвратить надвигающуюся со всей очевидностью катастрофу: в 2.45 они послали радиограмму адмиралу Тови, призывая его еще раз подумать насчет варианта повернуть на восток, чтобы угрожать немцам быть отрезанными, если не больше, – при условии, что погода позволит самолетам противника зафиксировать этот маневр. Адмирал Тови не соглашался, потому что погода оставалась пасмурной и видимость была плохой. Но даже при этом он в 6.45 изменил курс флота метрополии на северо-восточный и приказал соединению Гамильтона присоединиться к нему. В 7.45 в вышине раздался гул одиночного самолета противника, закрытого от обзора слоями облаков. Тови попробовал привлечь к себе внимание противника орудийным огнем и тем, что поднимал в воздух самолеты. Он рассчитывал, что у немца проснется любопытство и тот доложит своему начальству о движении флота метрополии в восточном направлении. Но самолет прошел, ничего не заметив.

К 10 часам эскадра Гамильтона оказалась в поле зрения линейного флота в 15 милях от острова Ян-Майен, и в 10.40 Гамильтон встал под флаг Тови. После четырех часов этого оказавшегося бесполезным крейсирования в северо-восточном направлении, в условиях ветра с дождем и неблагоприятной для авиаразведки противника видимости, адмирал Тови снова развернул свой флот. Союзнический линейный флот, как и германский, направился домой.

Не все корабли эскорта Королевского военно-морского флота имели в своем распоряжении шифровальные книги, необходимые для раскодирования указания адмиралтейства «избежать уничтожения». Они продолжали идти каждый своим курсом в блаженном неведении.

Этого нельзя было сказать о кораблях ПВО: офицерам и команде «Посарики» и двух корветов, сопровождавших «Посарику», казалось, что конец испытаний для них близок. Они находились пока еще более чем в 200 милях от укрытия в Маточкином Шаре, но быстрее они идти не могли. После того как более ранняя радиограмма из адмиралтейства, предупреждавшая их, что наиболее вероятное время нападения со стороны немецких надводных кораблей – это наступающая ночь или раннее утро, произвела эффект разорвавшейся бомбы на «Посарике», командир корабля Лофорд созвал невеселое совещание в штурманской рубке. Все согласились, что теперь нечего и думать добраться до Архангельска напрямую. Их единственная надежда на выживание состояла в том, чтобы достичь ближайшей точки земли, даже, возможно, высадиться на берег с оставшимися запасами, и идти на юг пешком, «как настоящая экспедиция Шеклтона». Лофорд вернулся на мостик и приказал двум корветам идти рядом с ним, затем повторил приказ через мегафон. Он задал им курс и определил скорость хода 14 узлов – максимальных для этой флотилии. Наконец Лофорд отдал распоряжения привести корабль в боевую готовность и приказал, чтобы все три судна выстроились в кильватерную колонну, с целью создать у противника, если он увидит сквозь туман силуэты кораблей, впечатление крупного формирования.

С «Посарики» сигнализировали на корвет «Ла Малуин»:

«Ожидается, что противник атакует рано утром завтра, 6 июля. Когда мы окажемся в пределах досягаемости их тяжелых