— Ничего не говорил. Мне… вообще редко что-то рассказывали. Только крохи информации.

— Они поссорились из-за одного нераскрытого дела, — нейтрально говорит Владимир.

— Твой отец, Лика, закрыл много дел, которым следовало дать ход, — Сергей Владимирович изучает меня, потом делает глоток пива и тянется к креветкам. Я невольно опускаю глаза.

— Папа, не нужно, — встревает Владимир. — Она ни о чем не знает.

— Верю, — соглашается Сергей Владимирович. — Лика, ты теперь наша девочка. Дымарская. Тебе же лучше, если у тебя с твоей семьей больше не будет ничего общего.

Середина июня. Жара стоит под тридцать градусов. Но по моей коже пробегает озноб. Я так и не научилась смотреть в глаза свекру. Невольно завидую Дарине, она бойко спорит со всеми. Во мне же, в самой глубине души, по-прежнему живет страх. Скользкий и липкий. Стоит только дать ему волю — он тут же свои щупальца распускает, по рукам и ногам сковывает, рот затыкает.

Я боюсь таких мужчин, как Сергей Владимирович. Могущественных, властных, жестких. И я мужа своего перестала бояться относительно недавно.

Владимир обнимает меня. Его пальцы скользят по моей коже — я ведь в купальнике. На самом деле страх, который во мне взращивала моя семья с рождения, никуда не делся. Он просыпается при каждой спорной ситуации. Я впадаю в ступор и быстро соображаю, что сказать и сделать, чтобы понравиться. В идеале — убежать и забиться в норку.

Пальцы Владимира впиваются в мою кожу. Это не больно. Он показывает, что рядом. Он отбил меня у своей семьи еще до нашего знакомства. До наших признаний друг другу. До нашей близости в постели. От рассказов Леры у меня мурашки по коже.

«Владимир, ты умом тронулся?»

«Тронулся. Влюбился».

Мне он ни разу не говорил о любви. Я даже не представляю, как он произносит эти слова. «Я влюбился». Но родителям объявил. Лера бы лгать не стала.

Невозможно измениться за один месяц. Я уже не тот человек, что была до замужества, но до цели мне еще далеко. А идти по тернистой дороге за смелостью и уверенностью в себе намного легче, когда за спиной шагает настоящий злой Серый Волк.

Я кладу руку на ногу Вовы. Под столом. Он легонько поглаживает мой бок.

— Да, я Дымарская. Разумеется, — говорю с улыбкой. Что бы ни случилось — я с ними. Со своим мужем. Мой отец так хотел — и я покорилась. А теперь я хочу этого сама. — Мне просто нужно разобраться. В последнее время часто слышу, что я очень похожа на Веру. Но при этом, едва я начинаю задавать вопросы, разговор поспешно сворачивают.

— Похожа, Лика, — кивает Сергей Владимирович. — Еще как.

Мы едем домой поздно вечером. Я чувствую себя расслабленной и довольной — как всегда после бани. Владимир ведет машину.

— Вов, расскажи мне про папу, — говорю я, потягиваясь.

— Что именно? — спрашивает он.

— Я не боюсь ничего. Просто хочу знать то, что знают остальные.

— Мои родители относятся к тебе хорошо, — произносит совершенно серьезным тоном. — Это тебе нужно знать в первую очередь. Ты часть нашей семьи.

Опять тот же озноб. Владимир слишком сильно похож на своего отца, хотя сам не понимает этого. Когда он говорит таким тоном, мне хочется прижаться к нему и зажмуриться. Заяц внутри больше не хочет в норку. Он хочет спрятаться за своим Серым Волком.

— Самое главное, что у меня есть ты, — говорю я.

— В жизни всякое может случиться, — парирует Владимир уклончиво.

— Так а что с отцом? — перевожу я тему. Мне не нравится то, к чему он клонит.

— Мало ли что, — чеканит Владимир слова. — Если со мной что-то случится, ты должна будешь остаться с моей семьей и жить здесь.

— Перестань, — говорю я громче.

— Я тебе запрещаю возвращаться в Республику, — отдает Владимир приказ.

Я вскидываю руку.

— Прекрати говорить такие вещи! — вспыхиваю. — Иначе мы сейчас крупно поругаемся! В пух и прах! С тобой ничего не случится. Я не собираюсь об этом даже думать! — При одной мысли, господи, если даже на секунду допустить, что я его потеряю, у меня сразу слезы на глаза наворачиваются. Вот и сейчас льются. Я быстро вытираю их, они ручьями струятся. Я разрыдалась на пустом месте!

— Умирать я не собираюсь, — он говорит чуть тише. — Но поговорить об этом стоит. Хорошо, что ты сама подняла эту тему, я всё откладывал. Пообещай мне, что если что-то со мной случится, ты останешься здесь с моими родителями, братом и дядей. Тебе нужно закончить образование. Ты уже начала подрабатывать — это прекрасно. Жилье у тебя будет. — Я не буду говорить на эту тему! — рявкаю я, отвернувшись. — Если ты продолжишь, я немедленно выйду из машины.

— Хорошо, вернемся к ней позже. Но ты девочка умненькая. Я надеюсь, услышала с первого раза.

Минуту мы едем молча, потом он снова начинает говорить:

— Убийцу твоей тети так и не нашли.

— Убийцу? Ты что-то путаешь. Она ведь утонула, — я невольно сжимаюсь. Прекрасно понимаю по тону мужа, что он не шутит. И он никогда ничего не путает.

— Она не утонула, Кокос. Ее изнасиловали и задушили, потом сбросили в реку. Был один парень, с которым она встречалась, его задержали и допросили. Увы, пришлось отпустить. Он был на юбилее твоего отца одиннадцать лет назад. Сидел за столом, ел, пил как дорогой гость. Мой отец тогда взорвался, состоялся скандал и даже драка.

— Но ведь его вина не была доказана, — растерянно шепчу я. — Раз отпустили, значит, он невиновен.

Владимир пожимает плечами.

— Кстати, он был и на нашей с тобой свадьбе. Я не знал. Но может, ты помнишь, что отец на следующий день был дерганым. Это из-за этого.

— Как его зовут? — я до белых костяшек сжимаю сиденье.

Догадка вспыхивает в голове молнией. Я замираю и ужасно боюсь услышать знакомое имя. Дядя Никита часто бывал у нас дома, когда я училась в школе. Но отец ведь не мог дружить с возможным убийцей сестры!

Я смотрю на Владимира в ожидании ответа.

Может ли Анжелика действительно не знать ничего? С одной стороны, сомнительно. С другой… она ведь жила последние годы в Москве. А до этого была почти ребенком. Ребенком, учащимся на одни пятерки и посещающим все кружки в мире. Ее мать точно знает больше, и это не мешает ей пользоваться деньгами мужа, поддерживать своего супруга в его начинаниях.

— Агапов Пётр Семёнович, — внимательно слежу за ее реакцией. Анж хмурится.

— Агапов? — переспрашивает. — Это тот самый? — многозначительно приподнимает брови.

— Да. Сейчас он владелец полей, заводов, пароходов. Тогда ему было двадцать, тип без башни, даже школу не закончил — выперли со справкой. Инфы того времени фиг найдешь, всё же со смерти Веры прошло двадцать пять лет. Папаша Агапова был директором на гидролизном заводе, чуть позже в девяностые он его приватизировал. За следующие десять лет их семейка его успешно разворовала и похерила. Сейчас же…