Я подумала о покойном Орландо и о том, что мы с Доггером обнаружили в его внутренностях. Как там бишь они называются? Диатомеи! Да, диатомеи, крошечные существа, кремниевые скелеты которых помогли определить, Орландо упал в воду мертвым или живым.

Так или иначе, его трупа здесь не было. У меня снова появилось это знакомое ощущение в районе затылка: не страх, а интуитивное предчувствие.

Я вышла задом из комнаты и повернулась к двери, которая должна вести в мастерскую, где я уже была во время предыдущего визита.

Я снова вежливо постучала. Мое правило – никогда не пугать человека с молотком в руке.

Посредине мастерской, на козлах, стоял все тот же темный, прекрасно отполированный гроб. Я потрогала покрытие ногтем. Мистер Найтингейл явно приложил много усилий к этому образчику плотницкого труда. Я снова задумалась, для кого предназначен этот гроб.

В дальнем углу помещения находился стол, заваленный бумагами и письмами, вываливающимися из ящиков в хаотичном порядке.

Я сделала шаг вперед и задела стамеску, лежащую на деревянных козлах. Она со стуком упала на пол, и я застыла.

Жилье Найтингейлов, скорее всего, находится над лавкой.

Интересно, меня услышали?

Несколько секунд я неподвижно стояла, но до моего слуха доносились только удары моего собственного сердца.

На цыпочках я подошла к столу.

Судя по выцветшей сухой бумаге, эти документы были довольно старыми. Скорее всего, когда-то мистер Найтингейл начал заполнять ящики слева вверху и с годами двигался слева направо и сверху вниз.

Самые новые конверты находились в нижнем правом отделении, вываливаясь на стол. Я по очереди выдвигала ящики. В них также находились счета.

Я взяла один наугад. Трехлетней давности.

Следующий ящик преподнес сюрприз. Он доверху был заполнен программами собачьих бегов, напечатанными на дешевой бумаге. Уимблдон, арена Харрингей, стадион Саусенд, Уайт-Сити – в каждой программке карандашом были отмечены собаки, которые, видимо, должны победить. И я поняла, что эти программки покупались на деньги, заработанные на трупах.

Скачки по будням и выходным, днем и вечером, для этого требовалось много путешествий и огромное количество времени, не говоря уже о потраченных деньгах.

И внезапно я осознала, что мистер Найтингейл вовсе не ангел. И что он в большой беде.

В этот момент кое-что привлекло мой взгляд: толстый солидный том на верхней полке.

Дрожащими руками я сняла его.

На форзаце удивительно изящным почерком деловыми черными чернилами («Чернильный орех», – подумала я) было написано: Ф. Т. Найтингейл.

Первая запись в книге датировалась тринадцатым сентября тысяча девятьсот двадцать второго года и отмечала смерть младенца по имени Маргарет Роуз Коуфи.

Все вместе обошлось в тринадцать фунтов.

Бедная малютка Маргарет Роуз Коуфи. Любил ли ее кто-нибудь? Судя по всему, да. Лента дала мне понять.

Я пролистала почти до конца исписанную книгу. Оставалась лишь пара страниц.

Последняя запись была сделана два года назад.

Я присвистнула.

Каноник Дж. Л. О. Уайтбред!

Счет был полностью оплачен тюрьмой его величества. Пятьсот шестьдесят фунтов.

Подробностей не было.

И с тех пор ни единой записи.

Я перелистнула страницу назад. Вот они – три Грации: мисс Уиллоуби, мисс Харкурт и мисс Крей.

Все в один день.

Должно быть, для мистера Найтингейла это было горячее время. Но почему с тех пор его дела пришли в упадок? За последние два года похороны случились только четыре раза?

Надо внимательно изучить его личные бумаги. Если бы только я могла найти чековую книжку или дневник. Даже письма могут пролить свет на его специфический бизнес.

Я размышляла, с чего начать, и в этот момент кое-что заметила на полу: что-то, небрежно выброшенное в корзину для мусора, но не попавшее туда и оставшееся за ножкой стола.

Я осторожно подняла это ногтями.

К сожалению, бумажка оказалась пустой. Просто клочок линованной бумаги, часть которой была оторвана.

Иногда небеса являют свою благосклонность и великие боги роняют что-то прямо тебе на колени. Я считаю, это их способ сказать: «Спасибо за постоянство. Спасибо за то, что веришь в нас». Иными словами, тебе бросают кость.

Единственное слово, которым можно адекватно описать чувства в тот момент, когда это происходит, – возбуждение, которое стоило бы писать с тремя заглавными буквами З, поскольку ощущения при этом возникают такие, как будто ты сунул палец в электрическую розетку.

Я положила лист на стол и сунула руку в карман, доставая обрывок бумаги, найденный мной в кармане Орландо.

Те же чернила, тот же почерк, что и в книге мистера Найтингейла.

Я сложила два клочка бумаги. Они идеально сошлись. Я убрала их в карман.

«Хорошая работа, Флавия», – подумала я.

Сзади послышалось шевеление, я обернулась, и тут мое лицо, нос и рот накрыло что-то грубое. Я сразу же ощутила тошнотворно сладкий, острый и всепроникающий запах, в котором узнала диэтиловый спирт. Удивительно, но я даже смогла вспомнить его химическую формулу – (C2H5)2O – и тот факт, что это вещество можно получить путем дистилляции смеси этилового спирта, то бишь обычного алкоголя, и серной кислоты.

Я попыталась вырваться, но безуспешно. Тот, кто схватил меня, был сильнее.

Я вонзила ногти в запястья по бокам от моей шеи, заранее понимая, что это проигрышный вариант. Посредством дыхания диэтиловый спирт, словно ядовитое облако в дешевом триллере, поднимается по носовым пазухам и поступает в мозг. Это сильнодействующее вещество. Оно так пахнет, что одной единственной капли достаточно для целой комнаты, и я вспомнила, что когда-то читала, будто кошка откажется есть мясо кролика, отравленного этим веществом, даже если его сварить.

Я знала, что через несколько секунд потеряю сознание. Отсчет времени уже пошел.

В полуобморочном состоянии я почувствовала, что меня поднимают, несут по кружащейся комнате и бросают, словно мешок, во что-то, что показалось моим горящим выпученным глазам большой деревянной коробкой.

А потом я услышала звук гвоздей, вколачиваемых в гроб.