Рискуя жизнью, Дитер украдкой подмигнул мне. Я утерла рот и выдавила улыбку.

– Позвони Доггеру и попроси его приехать на «роллс-ройсе», – распорядилась Фели, показывая на телефон на столе. – Потом позвони в полицию. Они знают, что делать.

– Не рассчитывай на это, – с трудом сказала я.

Что было дальше, оставим на волю воображения, скажу только, слезы лились ручьями. И кто бы мог подумать, что девочка может спать так долго!

Я проснулась задолго до восхода солнца. Недомогание, вызванное эфиром, еще не прошло, и у меня крутило живот.

Сегодня мы уезжаем домой, но перед этим мне надо кое-что сделать, а именно позвонить инспектору Хьюитту. Я мучительно размышляла, как сделать это наилучшим образом.

Я целый лист бумаги исписала заметками с заголовками вроде «приветственные любезности», «темы для дискуссии», «благодарности и завершение беседы».

Но что если инспектор не захочет со мной разговаривать? Что если он решит, будто неразгаданное убийство – не тема для обсуждения с частным лицом?

Надо просто рискнуть. Самое ужасное, что может сделать инспектор, – это раскритиковать меня и повесить трубку. Я буду готова к этому.

Часы тянулись очень долго, как будто их тоже отравили эфиром. Заря никак не занималась.

Когда я сказала Грете Палмер, что мне нужно сделать личный звонок, она любезно предложила воспользоваться телефоном в комнатке за лестницей, где меня никто не потревожит.

– За счет заведения, – сказала она. – В конце концов, нас не сможет никто отличить, – увидев мое непонимающее лицо, она добавила, – «и знатную леди от Джуди О’Греди не сможет никто отличить»[36]. Редьярд Киплинг. Этот старый хитрый пень знал о женщинах куда больше, чем принято считать. Оставлю тебя одну. Не люблю сентиментальные излияния чувств поутру.

И она вышла, закрыв за собой дверь.

Я улыбнулась, хотя она не могла меня видеть.

Как только взошло солнце, я позвонила в Бишоп-Лейси.

– Алло? Миссис Мюллет? Это Флавия. Надеюсь, я вас не разбудила.

– Господи, нет! Я чищу пастернак Альфу на суп. Где вы? Все в порядке?

Бедолага Альф! Его жизнь зависит от пастернака.

– Да, все в порядке, миссис Мюллет. Мы все еще в Воулсторпе, но сегодня возвращаемся домой. Подумала, что нужно вас предупредить.

Я не стала говорить ей, что отчаянно хотела услышать ее голос.

– Так мило, что ты думаешь обо мне, милочка. Почищу еще несколько пастернаков. Вы хорошо отдохнули?

– Вполне, – ответила я. – Посмотрели церковь и все такое.

– Я соскучилась, – внезапно сказала она. – Никто не путается у меня под ногами и не лезет пальцами в горчицу. Буду рада, когда ты вернешься.

– Благодарю вас, миссис Мюллет, – выдавила я. – Я тоже. Надеюсь, у вас все хорошо?

– Как обычно. Но мне пора бежать, детка. Моя приятельница миссис Уоллер приболела, и я пообещала принести ей печенье на завтрак. Доктор говорит, ей нужно лежать.

Я выразила сочувствие, мы попрощались и отключились.

Я ждала, пока могла терпеть. Есть ли хоть малейший шанс, что инспектор Хьюитт придет на работу рано? Есть только один способ выяснить.

Я вытерла влажные ладони о свитер и взялась за трубку.

– Я бы хотела поговорить с полицейским участком в Хинли, – сказала я. – С инспектором Хьюиттом.

Послышались щелчки, гудение и похрустывание, перед тем как мне ответил низкий утомленный голос, который мог принадлежать только сержанту.

– Как вас представить? – спросил он.

– Флавия де Люс, – сказала я, и мне показалось, что на том конце повисло секундное молчание.

По моим ощущениям, прошла вечность, хотя на самом деле не больше двадцати секунд, и в трубке послышался знакомый голос – голос, которого я так долго была лишена.

– Хьюитт.

– Инспектор Хьюитт, это Флавия де Люс.

– О, Флавия. Как дела?

По крайней мере, он меня не забыл!

– Неплохо, благодарю вас, – ответила я. – Хочу сообщить об убийстве. Нет, о четырех убийствах.

Проклятье! Я забыла спросить, как поживают Антигона и ребенок.

– Ты где? – поинтересовался он.

– В Воулсторпе. В трактире «Дуб и фазан».

– Боюсь, это за пределами моей юрисдикции, Флавия. Может, тебе нужно обратиться в ближайший полицейский участок?

– Не могу, – я понизила голос. – Видите ли, у меня есть основания полагать, что они замешаны.

Я на самом деле так считаю или это просто предлог?

– Ясно, – сказал инспектор. – Расскажи подробнее.

– Вы помните дело каноника Уайтбреда, имевшее место несколько лет назад?

– Да.

Звучит уклончиво.

– Его повесили за убийство трех прихожанок. Отравление цианистым калием, – продолжила я.

– Да?

– Он был невиновен, – сказала я. – Он этого не делал.

– Насколько я помню, он сознался, – заметил инспектор Хьюитт. – Им ничего не оставалось, кроме как повесить его, не так ли?

Я рассмеялась, может, самую капельку чересчур громко. Инспектор шутит, и я хочу дать ему понять, что уловила его юмор.

Острота – на удивление хороший знак. Полицейские инспекторы не шутят с теми, кого не считают равными себе. По крайней мере, я надеюсь.

– Начни с начала и продолжай до конца, Флавия. А потом остановись.

Так я и сделала. Я рассказала инспектору, как случайно выудила труп Орландо из реки и как мы вынесли его на берег.

Я даже призналась, что нашла мятую бумажку у него в кармане.

– Несанкционированный обыск мертвеца на месте преступления тянет на правонарушение, Флавия, – заметил он, не обвиняя меня, но констатируя факт.

– Я подумала, вдруг он еще жив, – неловко возразила я.

– И что ты реанимируешь его, обшаривая карманы? – поинтересовался инспектор Хьюитт. – Новаторский метод искусственного дыхания, надо сказать, никогда о таком не слышал.

Я не стала рассказывать ему о разговорах с Клэр Тетлок и Гретой Палмер. Не видела в этом необходимости. Они поделились со мной своими секретами, и я не нарушу их доверие. Все, что ему нужно знать об Орландо, он сам выяснит в процессе расследования.

– Дело в том, – продолжила я, – что каноник Уайтбред не травил этих старых леди. Это сделал его сын Орландо. Они сплетничали насчет него. Он употреблял паральдегид. Я почувствовала запах на его теле.