Коул приближается к Лиаму, и они оба выжидающе смотрят на меня.

— Все в порядке. — Я сажусь, и Лиам передает мне коробку через голову Коула, ухмыляясь как дурак.

— Как щека? — спрашивает Коул, сдерживая улыбку.

Я поднимаю руку, чтобы потереть лицо. — Отлично. Нет, спасибо этому ублюдку.

Мы смеемся, и этот звук пробуждает эмоции, которые я пытался сдержать.

— Без обид, но, похоже, ты это заслужил.

Я его отталкиваю, а Коул просто смеется надо мной.

Вот так я провожу вечер пятницы с Лиамом и Коулом. Мы играем в видеоигры и едим пиццу.

Я узнаю, что Коул из Техаса, занимается физическими упражнениями и совершенно без ума от Лиама. Последнее он не говорит, но на его лице появляется такое выражение — чистое обожание — каждый раз, когда они разговаривают. Он мне нравится, и мне нравится, каким счастливым выглядит Лиам.

В конце концов они идут в комнату Лиама, а я снова закрываюсь в своей. За последнюю неделю я усовершенствовал свой плейлист сентиментальных песен, в которых говорится обо всем, что я чувствую и не могу сказать Дейзи. Глядя в потолок в темноте, слушая чужие сердечные признания, я сочиняю тысячу сообщений, которые не позволю себе отправить (двадцать сообщений без ответа — это черта, которую не переступит даже моя жалкая задница).

Я колеблюсь между разочарованием и ненавистью к себе. Не говоря уже о грусти, которая остается как вторая кожа.

Я скучаю по ней.

Черт, я скучаю по ней.

* * *

Лиам поднимает кулак, когда я обгоняю его в очереди по туннелю в заключительном периоде игры.

Я постукиваю по нему, и он падает рядом со мной. Он бодрится, пока мы идем на лед. Толпа встает на ноги, а почти битком набитая арена электризуется.

Я не смею заглядывать в студенческий раздел Дейзи. Я знаю, что ее здесь нет. Я чувствую это — расстояние между нами.

Я позволил этому подпитывать меня на следующие двадцать минут игры. Хоккей — идеальное развлечение. Я копаю глубоко, выявляя гнев и разочарование, даже печаль. Агрессивный на грани безрассудства. Только Лиам понимает настоящую причину. Остальные члены команды подстрекают меня, принимая мою суету за решимость победить ГУА.

И мы это делаем.

Но я все еще скучаю по ней, и когда игра окончена, мне снова нужно отвлечься.

— Ты хочешь пойти в «Убежище»? — спрашивает меня Даллас, когда мы переодеваемся в раздевалке.

— Да, я в деле.

Лиам останавливает меня прежде, чем я успеваю уйти, становясь на моем пути к двери. — Ты слышал что-нибудь, что я сказал прошлой ночью?

— Да, я тебя услышал.

Он поднимает бровь.

— Я слышал тебя. — Я обхожу его стороной. — Я просто не думаю, что ее можно вернуть.

32

ДЕЙЗИ

Я снова легла спать рано. Сейчас два часа ночи, я проснулась, и у меня урчит в животе. Я пропустила ужин, потому что слышала Вайолет внизу. Мы до сих пор не разговаривали, и дошло до того неловкого момента, когда я хожу на цыпочках, ожидая, пока она уйдет, прежде чем выйду из своей комнаты.

Но теперь в доме темно и тихо. Я тихонько выхожу из комнаты и спускаюсь на кухню.

Вайолет сидит за кухонным столом, перед ней лежит планшет. Единственный свет исходит от экрана, когда она, сгорбившись, рисует на нем стилусом.

Импульс толкает меня вперед, хотя мне очень хотелось бы отступить. Она поднимает глаза, пока я пытаюсь решить, как сбежать незамеченной.

— Я думала, ты спишь, — выпаливаю я.

— Нет. Еще нет. — Она моргает несколько раз. Ее глаза отяжелели от часа. Она не ложилась спать.

Поскольку я уже вторглась к ней, я подхожу к холодильнику и открываю его. Как я и опасалась, там пусто, и единственное, что есть там, — это пачка соленых крекеров.

Я поворачиваюсь на пятках, готовая идти, когда она толкает на стол пакет с кренделями на дюйм в мою сторону. Она не говорит ни слова, но приглашение есть.

Мы с Вайолет никогда не ссорились так, как сейчас. Я никогда ни с кем так не ссорилась. Теперь я не разговариваю с двумя людьми, которые для меня значат все. Это была тяжелая неделя.

Я выдвигаю стул и сажусь на самый край, откуда можно быстро уйти, если понадобится. Крендели с солью успокаивают боль от голода, но это только заставляет меня лучше осознавать боль повсюду. Конечно, я никогда не возражала против тишины, но такое тяжелое молчание невыносимо.

Схватив самую большую горсть, какую только могу собрать, я шепчу спасибо, встаю и направляюсь обратно в свою комнату.

— Мне жаль. — Слова произносятся тихо. Так тихо, что я не уверена, что она действительно это сказала.

Я оглядываюсь через плечо и обнаруживаю, что она наблюдает за мной. Она повторяет это. — Мне жаль.

* * *

Мы разговариваем всю ночь, сидя за кухонным столом и доедая крендельки, а затем крекеры.

— Я не могу поверить, что ты проходила через это всю неделю, а меня не было рядом с тобой. Я эгоистично предположила, что ты расстроена из-за нас.

— Я была расстроена. Я была. Ты моя лучшая подруга, Ви. Я ненавижу ссориться с тобой.

— Я хочу убить его за то, что он сделал это с тобой. Все эти ночи он притворялся, что ему нужна помощь с университетскими делами.

Мое горло сжимается. — В любом случае, мне не хотелось об этом говорить. Я такая идиотка. Мне жаль, что я не послушала тебя.

— Ты не идиотка. — Она протягивает руку через стол и берет меня за руки.

Я прижимаюсь лбом к прохладному дереву.

— Давай, — говорит она. — Уже поздно.

Я следую за ней наверх, и она забирается в кровать рядом со мной, где мы спим до полудня следующего дня.

Когда я открываю глаза, она сидит и смотрит в свой телефон. — Джейн заглянула сюда несколько минут назад. Они с Далией собираются в спортивный центр заняться йогой. Ты хочешь пойти?

— Ага. — Я растягиваюсь. — Может быть, это поможет мне найти свой центр или что-то в этом роде.

Между нами все еще сохраняется неловкость. Мы говорили обо мне и Джордане, даже немного о себе, но есть одна тема, от которой мы вчера вечером держались подальше.

Она начинает вставать, но я останавливаю ее.

— Подожди, еще кое-что. — Я сажусь. — Мне жаль насчёт Гэвина.

Ее рот открывается, как будто она хочет прервать.

Я продолжаю. — Я не осознавала, насколько сильно он тебя обидел, а мне следовало это осознать. Просто ты всегда