подлыми жуликоватыми засранцами. Некоторые из них были замечательными, и я им действительно нравилась. Просто… они не нравились мне. И я не знаю, что ещё я могла сделать, кроме как истязать себя за это. Так я и поступала. Что со мной не так?

Я не знаю, была ли со мной какая-то проблема. Но всё, что я замечала тогда, в 2016-м году, на пороге двухлетнего перерыва, – это свою усталость. И вместо возвращения к привычной нервозности по поводу того, что я обязана приступить к онлайн-знакомствам, я поняла: это неправильно. Мысли, живущие в моём подсознании, были неправильными. Нездоровыми. И теперь, когда я находилась в режиме уборки и решила выбросить всё, что меня изматывало, сразу стало ясно, что одной из самых утомительных вещей, помимо постоянного самопринуждения быть актрисой, было постоянное самопринуждение ходить на свидания. И искать парня. И встречаться с людьми, с которыми я не хотела встречаться. И чувствовать себя виноватой и нервной, если я этого не делала. И осуждать себя за то, что я одинока. Так что мне пришлось избавиться от этого. Мне пришлось отказаться от свиданий.

Мне было двадцать восемь лет, и это означало, что по окончании двух лет отдыха мне уже будет тридцать. А наша культура странно относится к женщинам, которым исполняется тридцать. Куда бы вы ни посмотрели, культура шепчет: «Ты становишься старше». И многие люди подсознательно сравнивают свою жизнь с жизнью других людей. «Достаточно ли многого я добилась?», «Нахожусь ли я на верном пути?», «Достаточно ли я успешна, чтобы покрываться морщинами?», «Безопасно ли стареть?» Это вполне оправданный страх, учитывая, как в женщинах ценится молодость. На самом деле, я только что зашла в Twitter, чтобы отложить написание этого абзаца, и первое, что я увидела, – слова Эммы Уотсон (Гермиона Грейнджер, красивая, богатая, кинозвезда, модель и посол ООН). Она рассказала Vogue о своём стрессе и тревоге, ведь ей скоро тридцать, а она до сих пор не замужем и не родила ребёнка. Потому что, помимо всех достижений, именно это, как внушают женщинам, делает их достойными восхищения и идущими в ногу со временем.

Эй, если уж Эмма Уотсон не может не испытывать стресс и тревогу из-за культурного маркера успеха, то и я с этим ничего не поделаю. Но вместо того, чтобы спешить достичь большего или сходить на тридцать свиданий, я решила бороться с культурной паникой по поводу приближения тридцатилетия при помощи прямо противоположной энергии. Чтобы побороть пожизненное чувство вины за то, что я должна быть влюблена, я сдалась. Я отказалась от всякого давления и перестала искать знакомства (по крайней мере на два года, если не больше). Это означало, что последние два года перед тридцатилетием я проведу, целенаправленно избегая свиданий. Нет, я не отказывалась от замечательного мужчины, если бы он попался мне на пути; я просто хотела прекратить безумие, перестать волноваться и чувствовать вину. И я не хотела продолжать даже по окончании моего официального отдыха. Мне больше не нужно было ходить на свидания. Я собиралась отдохнуть. Я собиралась полежать. Я планировала найти бассейн и плавать.

(О, вы, наверное, думаете, что я расскажу о том, как встретила мужа через четыре месяца после того, как перестала ходить на свидания? Вот и нет.)

Как зависеть от продуктивности

Многие из нас зависимы от постоянной занятости. Честно говоря, я даже не знала, что слово «занятость» – это реальное слово, однако мой компьютер его не исправляет. И да, мы зависимы от дел. Не все, но многие.

Мы используем занятость как прекрасный или ужасный способ абстрагироваться от жизни, боли, эмоций и проблем, с которыми не желаем сталкиваться. Это способ не быть собой. Стремление к постоянным делам – социально приемлемая зависимость. Мы носим её как почётный знак. Я так занята. Мне так много нужно сделать. Это близкий родственник трудоголизма, ещё одной социально приемлемой зависимости. А ещё один родственник – перфекционизм и зависимость от «контроля». Всё это – поведенческие зависимости, то есть «кайф» возникает от поведения, а не от вещества.

Проблема с занятостью и продуктивностью двояка: во-первых, они отвлекают нас от более глубоких вещей; во-вторых, мы понимаем, что это ответственное и благородное поведение. Поэтому мы думаем, что быть всё время занятыми – полезно по своей сути, даже если это не так. Такое отношение может привести к тому, что вы очень долго не сможете распознать проблему.

Занятость, трудоголизм и перфекционизм также являются не такими уж дальними родственниками расстройств пищевого поведения, неупорядоченного питания и одержимости весом (контроль питания и бесконечные физические упражнения). И я хочу напомнить вам, что переедание, эмоциональное переедание и компульсивное переедание напрямую усугубляются диетами, а также правилами и чувством вины, связанными с едой. Это означает, что многое из того, что мы считаем «выходом из-под контроля», на самом деле усугубляется попытками контролировать вес и пищевым перфекционизмом. Когда мы говорим о «механизмах преодоления», часто имеем в виду компульсивное питание, но обычно не задумываемся о том, как наши отношения с продуктивностью, занятостью, работой, диетами, контролем и перфекционизмом влияют на наши отношения с едой (и многими другими вещами).

Почему же мы так зависим от занятости? По той же причине, по которой мы зависим от любого поведения. Абстракция. Отвлечение от эмоций. От неразрешённых травм. От чувства потери или неудовлетворённости. А ещё занятость – это то, что мы привыкли считать ответственным и важным. Если вы постоянно чем-то занимаетесь, у вас не остаётся времени на размышления – у вас есть только бесконечная активность и сон (если появляется возможность).

Стремление к занятости – это также культ. В статье Дерека Томпсона «Занятость делает американцев несчастными» утверждается, что для элиты, получившей образование в колледже, работа превратилась в «своего рода религию, обещающую целостность личности, трансцендентность и сообщество». И хотя традиционная религиозная вера пошла на спад, всё равно «каждый чему-то поклоняется», будь то чистота пищи, физические упражнения или работа до изнеможения. Проблема этой установки заключается в том, что она ведёт к массовому беспокойству и выгоранию.

Нет ничего плохого в занятости. Это нормальная часть современной жизни. Не говоря уже о том, что продуктивность способна радовать людей, особенно если они занимаются любимым делом или просто… делают то, что должны. Быть занятым – это морально нейтральное действие.