Ресницы графини недоуменно взметнулись вверх.

— Я должна буду это сделать?

— Графиня, вы меня удивляете. А разве не из-за вас он пустился в такой опасный вояж? Так что он примчится к вам сразу, как только получит от вас весточку.

— И что же будет дальше? — голос графини слегка дрогнул.

Кто бы мог подумать, что русский царь станет для нее небезразличен? Ведь он, право, как малое дитя. Способен поверить всему, что говорит любимая женщина.

— Вам не стоит тревожиться, графиня. Вас это никак не коснется. Как только вы передадите записку, можете считать свою задачу выполненной, а дальше уже наше дело. Не слышу ответа, графиня. Вам все понятно?

— Да, — тихо произнесла Луиза.

* * *

Оставив далеко позади задержавшееся посольство, Петр Алексеевич добрался до Кенигсберга на торговом судне. Оставалось только удивляться осведомленности пруссаков, устроивших русскому царю пышную встречу.

Трижды пальнула пушка, приветствуя русского государя, и две галеры, отделившись от пристани, под размеренный счет старшины торжественно направились к подплывающему судну.

На берегу в парадных мундирах, вытянувшись в строй, стояли гвардейцы. Среди собравшихся выделялся всадник на белом коне — это и был принц Гольштейн-Бекский.

Отпрянув от окошка, Петр зло произнес:

— А это что за представление?

— Тебя, государь, встречают, — угодливо поклонился Меншиков.

— Что же ты за болван, Алексашка! — выругался в сердцах Петр Алексеевич. — Сказано же было, не государь я, а бомбардир Петруха Михайлов.

— Так-то оно так, Петр. Вот только встречающие о том не ведают. Ждут тебя как царя. Во-он, сколько гвардейцев понагнали! — кивнул в сторону берега Меншиков. — Почитай, что со всей Пруссии. Так чего же нам делать-то?

— Вот что, шкипер, — повернулся Петр Алексеевич к рыжему бородатому дядьке лет пятидесяти. — Три рубля я тебе серебром давал?

Вытащив изо рта коротенькую глиняную трубку, тот отвечал:

— Было дело, Питер.

— Вот и отрабатывай… Сейчас пойдешь к этому принцу и скажешь, что никакого русского царя на судне нет. Наука им в следующий раз будет!

Поперхнувшись от удивления дымом, шкипер невесело отвечал:

— А куда же он делся?

— Я — бомбардир Петр.

— Как же я принца буду обманывать?

— А вот так и будешь, шкипер. Или мне повторять тебе? Водку мою пил?

— Случалось, Питер.

— Солонину лопал?

— Вкусна больно, да и просолена на славу, — широко улыбался дядька, почесывая подбородок, заросший рыжим волосом.

— Меха без пошлины возишь?

— Твоей милостью, Питер, — виновато произнес шкипер.

— А теперь ответь мне тогда: кто для тебя дороже будет, принц или бомбардир Питер?

— Получается, что ты, Питер.

— Вот и пошевеливайся давай!

Тяжко вздохнув, шкипер выбил о блюдечко остатки табака и сунул трубку в карман. За время совместного плавания с русским царем он уже давно усвоил истину — с Петром лучше не спорить. Настроение его было таким же переменчивым, как погода на море: еще утром легкая рябь, а вечером буря бушует. Никогда невозможно понять, от чего царь может прийти в бешенство или в веселье, и остается только гадать: то ли рублем одарит, то ли дубиной огреет.

Барабаны торжественно забили, когда шкипер вышел на палубу. И разом смолкли по команде принца, признавшего в рыжем шкипере человека из низшего сословия.

— Где русский царь Питер? — удивленно спросил принц. — Почему он не выходит?

Принц был облачен в парадный камзол. Длинные белые пряди шелкового парика, расчесанного на пробор, свисали до самых плеч. С аккуратно припудренного лица мел ссыпался прямо на камзол, оставляя белые пятна.

Шкипер убедительно развел руками:

— Так нет его.

— Как это нет? — даже через толстый слой пудры проступил густой румянец негодования. — Нам известно, что на этом судне плывет русский царь Питер.

— Питер-то у нас есть, но он не царь вовсе. Мужичонка один, нанял я его в Риге за три талера. Ничего, справляется! — заверил шкипер. — Будет таким же расторопным, так я еще талер добавлю!

Такому лощеному принцу врать только одно удовольствие.

— Поклянись, что на твоем корабле нет русского царя!

Кашлянув в кулак, шкипер сдержанно заметил:

— Клянусь… Бесштанных и голодранцев у меня полные трюмы. А вот русского царя среди них я что-то не приметил.

Заготовленная улыбка сменилась на унылое выражение. Это продолжалось какое-то мгновение, но в следующую секунду перед ним уже был прежний принц Гольштейн-Бекский, галантный и решительный одновременно.

— Ваша ложь на вашей совести, господин. Не знаю вашего имени. Нам известно достоверно, что русский царь находится на вашем торговом судне. Мы будем дожидаться его ровно столько, сколько потребуется! Выждав паузу, добавил: — И передайте об этом вашему моряку Питеру.

Удрученный шкипер наблюдал за тем, как гвардейцы, послушные команде полковника, отставили в стороны мушкеты и встали лагерем у пирса. Сам же принц уверенно соскочил с лошади и, осознавая, что ожидание может затянуться, движением пальца повелел подъехать карете, стоявшей неподалеку.

Важного гостя можно ожидать и в мягком кресле.

Расположение гвардейцев больше напоминало осаду вражеской крепости. На суше Петра дожидалась целая рота гвардейцев, а с моря встречали две галеры.

Торговое судно понемногу разгружалось: в огромных тюках грузчики тащили меха, на тележках выкатывали мешки с солью. Пассажиров было немного, но в каждого из них пристально всматривались гвардейцы, стараясь не пропустить по описанию нужного человека.

Предстоявшее им представлялось маетой: куда проще взойти на судно да выдернуть из трюма за усы загадочного русского царя. Однако дипломатия требовала иного. А потому, проклиная рекрутскую службу, приходилось париться в теплых париках под знойным солнцем.

Потоптавшись на палубе, шкипер отправился к Петру. Удрученно постоял перед его каютой, не без горечи припоминая крутой нрав царя, и, попросив в заступницу Деву Марию, негромко постучался.

Дверь распахнулась тотчас. В каюте царило веселье. Установив на стол большую корзину с вином, государь вместе с Лефортом трапезничал в обществе четырех девиц. Насколько помнил шкипер, они должны были сойти раньше, но, видимо, попав под очарование русского царя, позабыли про родную деревеньку, семьи и женихов и теперь весело принимали ухаживания Питера.

— Ну, чего стоишь? — живо спросил государь. — Проходи!