– Конечно, – раздраженно ответил он. – Это ожерелье принадлежит моей семье вот уже пять поколений.

Алек посмотрел на молодого человека своими холодными зелеными глазами.

– И все же ваш отец подарил это ожерелье.

Доусон нахмурился. Вместо ответа он открыл крышечку табакерки, выпустив наружу запах цитруса и ванили.

– Это был не подарок, – произнес он наконец. Он достал небольшую щепотку нюхательного табака, распределил его в обеих ноздрях и глубоко вдохнул. Он поднес свой влажный платок к носу и два раза чихнул в него. – Я признаю, что мой отец допустил ошибку, – продолжил он, засовывая табакерку и платок обратно в карман. – Он не мог ожидать такого нелепого поведения с ее стороны. Но она околдовала его.

– А вас? – спросила Кендра. – Вас она не околдовала?

Его глаза округлились.

– На что вы намекаете? Боже мой, она была любовницей… моего отца. – Он почти что просвистел эти слова. – И она была стара, ей было за тридцать. – Он посмотрел на Алека. – Это о вас они все шепчутся, Сатклифф. Я был со своей семьей в ту ночь на балу, а где были вы? Может, вы были в таком гневе от того, что мой отец пользовался ее вниманием, что убили эту женщину.

Алек засмеялся.

– Я расставался и с другими любовницами, знаете ли, и ни одну из них не убил. Я дарил маленькую безделушку на память о времени, проведенном вместе, в знак моего почтения. Моя связь с леди Довер закончилась. Но, кажется, она имела тесные отношения с вашей семьей незадолго до своей смерти.

В золотом свечении на фоне французских дверей Доусон выглядел очень молодым. И вдруг его охватил дикий гнев.

– Черт вас подери, не смейтесь надо мной. Я вызову вас на дуэль за вашу клевету на мою семью!

Это заявление, казалось, наэлектризовало воздух вокруг них. Герцог напрягся. Улыбка исчезла с лица Алека, и от синяков, затемнявших его лицо, он выглядел опасно.

– Это можно устроить. Мне назвать своего секунданта? – спросил он тихим беспощадным голосом.

– Мой мальчик… – с беспокойством произнес герцог. – Мы не за этим сюда пришли.

Доусон выглядел как человек, ступивший на лед, который начал раскалываться под его ногами. Он сомневался, был не уверен. Затем он повернулся к герцогу.

– Я не убивал леди Довер. И мой отец не убивал. Эта мысль нелепа. Мне больше нечего сказать по этому поводу. – Он неловко поклонился. – Доброго вечера.

Они молча смотрели, как виконт удалялся сквозь французские двери. Он поспешно прошел мимо своих товарищей по игре и миссис Аллен, которая, как заметила Кендра, тоже внимательно следила за ним, пока он не исчез за дверью.

– Черт. – Кендра резко повернулась к Алеку со свирепым взглядом. – Вы только что вызвали этого мальчишку на дуэль?

– Вообще-то, это он меня вызвал, – протянул он. – Я просто ответил на вызов.

Кендра схватилась руками за лицо. Ее сердце все еще бешено билось в груди после тех секунд ужаса, когда угроза дуэли казалась реальной. Вот почему ей здесь не было места, в этой эпохе, где цивилизованные мужчины могли закончить спор пальбой из пистолетов. Что за сумасшествие?

Она уронила руки и глубоко вдохнула. Спокойствие.

– Ему не понравилось, что над ним посмеялись, не так ли?

– Да, я это заметил, – сухо сказал Алек.

– И еще он солгал, – медленно проговорил герцог, со странным блеском в глазах. – У него были отношения с леди Довер, я думаю. Его табак очень специфичный. Я узнал его, у него тот же запах, что и у табака в той табакерке, которую нашла домоправительница под кроватью в коттедже.

Утро понедельника началось с резкого похолодания и угрожающе-серых облаков, которые намекали на продолжение ливней. Слуги поспешно зажигали свечи и камины, чтобы прогнать неприятную прохладу в доме. В десять часов Кендра определенно наслаждалась теплом потрескивающего пламени, она стояла в кабинете герцога спиной к камину, держа обеими руками чашечку горячего кофе и изучая надписи на грифельной доске.

В комнате стояла тишина, раздавалось лишь дребезжание окон, вызванное порывистым ветром, и какие-то едва слышимые звуки вроде тиканья часов и шипения бревен в очаге. Во всем доме царило спокойствие, что совершеннейшим образом контрастировало с обстановкой полчаса назад, когда леди Этвуд уговаривала (или скорее заставляла угрозами, кому как угодно) своего брата и племянника сопроводить ее на церковную службу. Алек пытался использовать свои ранения как предлог, чтобы избежать этого, но его тетя напомнила ему, что если накануне вечером он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пойти в игорное заведение, то он вполне может сходить и в храм сегодня утром. Одно очко в пользу леди Этвуд.

Кендра не могла сказать точно, испытала ли она облегчение или же почувствовала себя оскорбленной, когда графиня едва удостоила ее взглядом и не озвучила то же требование. Она решила смотреть на это как на победу. Одно очко в мою пользу.

Когда они ушли, за ними последовала и половина прислуги, все в своей самой лучшей воскресной одежде. В случае мисс Купер это была подержанная зеленая накидка, которую она носила задрав нос. Оставшиеся слуги собрались для молитвы в столовой на нижнем этаже. Кендра воспользовалась возможностью и стащила чайник с кофе и чашку из буфета и удалилась в кабинет герцога, где принялась обновлять информацию на грифельной доске.

Имя лорда Довера все еще было на ней, но оно опустилось в самый конец списка. Над ним значились имена всех членов семьи Вестонов.

Ее взгляд упал на имя, которое она вписала сюда совсем недавно: виконт Доусон.

Она не настолько глупа, чтобы доверять подозреваемым во время расследования убийств. Но, черт возьми, она чуть было не поверила, когда Доусон принялся отрицать свою связь с леди Довер. Но тот факт, что он использовал тот же сорт табака, что был найден в коттедже, обличает его как ничто другое.

Если только он не одолжил табакерку у своего отца.

Это казалось более логичным. Доусон не был во вкусе леди Довер. Что бы она получила от отношений с сыном мужчины, за которого хотела выйти замуж?

Попивая кофе, Кендра размышляла над профилем леди Довер. Власть, положение, престиж – вот те вещи, которые мотивировали леди Довер. Она выбралась из гетто и вышла за графа, а потом, по всей видимости, положила глаз и на Вестона.

Так зачем ей спать с его сыном, если допустить, что это произошло? Думала ли она, что сможет использовать Доусона как рычаг давления на Вестона? Если она смогла запудрить мозги сыну, могла ли она заставить его отца сделать то, что она пожелает?

Кендра нахмурилась. Она просто не могла представить себе, что у леди Довер были романтические отношения с Доусоном. Ее интуиция протестовала. Но в принципе… черт, бывали парочки и более странные. Сонни и Шер, например. И та вспыльчивость, которая обозначилась на лице Доусона вчера вечером.