Сначала Виктор Антонович подумал, что Нина Сергеевна шутит. Однако она быстро рассеяла его сомнения:

– Я раньше служила в спецвойсках и с парашютом прыгала сотни раз.

– Зато я не прыгал, – признался Виктор Антонович.

– Ерунда! Впереди целая неделя, потренируешься и прыгнешь. – И потом с пафосом добавила: – Ты же мужчина!

Вернувшись в офис, Виктор Антонович задумался: ударить лицом в грязь перед женщиной не хотелось, но и прыжки оптимизма не вызывали. А куда деваться?

Он вызвал заместителя, обрисовал ситуацию и предупредил о своих тренировках:

– Вы уж постарайтесь, чтобы без меня все было в порядке!

Опасаясь за руководителя, заместитель в тот же день собрал тайное совещание, чтобы обсудить возникшую проблему.

– А можно я проверю, опасно это или нет, – вдруг предложила Любовь Михайловна, начальник департамента развития, энергичная тридцатишестилетняя женщина.

Она обожала шефа и не могла допустить, чтобы какая-то глава администрации района подвергала его жизнь опасности.

– Я ничем не хуже ее и тоже смогу прыгнуть. Ерунда какая! Подумаешь, прыжок с парашютом!

– И как ты это сделаешь? – перебил ее заместитель.

– Да очень просто! Пойду завтра и прыгну!

– Ты это брось! Забыла про свой вес? Да и зрение у тебя не ахти. В очках, что ли, прыгать собираешься?

– Почему бы и нет?

Совещались допоздна и вынесли единогласное решение: любыми средствами не допустить тренировок и, соответственно, прыжков: «Мало ли что, не хватало нам еще проблем…»

А для начала – просто отвлечь шефа от самой мысли о прыжке с парашютом.

Отвлекающий маневр поручили заместителю.

Утром на следующий день Виктор Антонович, как обычно, пришел в офис. Видимо, заместитель постарался и каким-то путем отвлек его от начала тренировок. Все работали в штатном режиме, но никто не мог разыскать Любовь Михайловну. На рабочем месте ее не было, мобильный телефон не отвечал. К обеду позвонили из местного аэроклуба и сообщили, что после неудачного приземления с парашютом скорая увезла Любовь Михайловну в больницу в тяжелом состоянии. После сложной хирургической операции врачи порадовали: жизнь пациентки вне опасности. Восстановить картину произошедшего удалось только через сутки.

Оказалось, что после совещания, несмотря на позднее время, Любовь Михайловна позвонила в местный аэроклуб и задала дежурному один-единственный вопрос: «Могу ли я завтра прыгнуть с парашютом?» Дежурный, он же пилот, терпеливо объяснил, как все происходит: медкомиссия, двухнедельное обучение, тренировки на тренажере и лишь после этого – прыжки. И то, если допустят.

– Нет! – упрямо заявила Любовь Михайловна. Я хочу прыгнуть прямо завтра и готова заплатить! – и добавила: – Сколько скажете…

– Ну что же, приходите, – сдался дежурный.

Клуб переживал не лучшие времена, почти обанкротился. Если клиент не хочет слушать инструкции и готов рисковать и при этом еще и платить, почему бы и нет?

В 09.00 Любовь Михайловна появилась в офисе аэроклуба. Правда, офисом этот сарайчик у взлетно-посадочной полосы с тремя комнатами и пристройкой для пилотов и обслуживающего персонала назвать было трудно.

– Я хочу сегодня прыгнуть с парашютом, – с порога заявила Любовь Михайловна.

– Вы когда-нибудь раньше это делали? – поинтересовался невысокий, хорошо сложенный молодой человек, которого звали Андрей.

– Нет. Но я хочу это сделать!

– А как у вас со здоровьем, со зрением? Вы, я смотрю, очки носите.

– Здоровье у меня отличное, а зрение роли не играет. Я ведь читать в воздухе не собираюсь, – парировала Любовь Михайловна и добавила: – Давайте побыстрее! Я готова заплатить, а времени у меня мало.

После двухчасового инструктажа, измерения температуры и давления поднялись в небо.

То, что случилось дальше, Любовь Михайловна описывала так:

– Мне было совсем не страшно. Высота такая, что с моей близорукостью, а прыгала я, конечно же, без очков, землю просто не видать. Прыгнула сразу, толкать не пришлось. Лечу, как на крыльях, – ощущение обалденное! Где-то, как мне казалось, далеко внизу, показались деревья, и вдруг – бац! Затем я почувствовала дикую боль. Попыталась встать, но не смогла. Ну а потом сирены, скорая, больница… И множественные переломы обеих ног.

– Почему ты это сделала? Зачем тебе понадобилось прыгать? – спросил в больнице Виктор Антонович.

– А вы сами догадайтесь, – таинственно произнесла Любовь Михайловна.

Жестокая расплата

Джонни Николадзе был человеком прямодушным, справедливым и добрым. Окончив школу, он покинул родное грузинское селение и, полный надежд, уехал в Ленинград поступать в Политехнический институт. Семнадцать лет – вся жизнь впереди!

Студенческие годы оставили самые яркие и приятные впечатления. Учеба давалась легко, все экзамены на отлично. Но больше всего запомнились стройотряды – ночевки у костра, песни под гитару, вылазки в деревенские сады за яблоками, безобидные стычки с местными ребятами и, конечно, влюбленности. Молодой красивый грузин влюблялся отчаянно: для него не существовало других девушек, кроме той, которую он любил здесь и сейчас. Но через неделю-другую появлялась еще более красивая студентка, и опять – любовь до гроба. И ведь не врал! Она действительно была лучшей и единственной. На тот момент.

Эх, молодость, молодость…

И вот институт окончен, красный диплом в руках и распределение… в сибирский городок Норильск. Юношу, рожденного на солнечном Кавказе, отправили на Север с его полярными ночами и морозами за минус сорок строить цеха Норильского комбината. Конечно, несправедливо, но Джон – гордый парень:

– Север так Север! Замены просить не буду. Еду!

Было немножко грустно расставаться с ребятами и девчатами. Ведь столько времени провели вместе. Но делать нечего: короткие сборы, и вот он – Север.

Опыт, полученный в стройотрядах, помог молодому мастеру освоиться на новом месте. Джон руководил строительством нового цеха по выпуску электроаппаратуры. Работа оказалась интересной, к тому же через полгода – повышение, через год – еще одно. И вот уже молодого энергичного специалиста замечает руководство, и ему предлагают должность заместителя начальника стройтреста. Стремительная карьера!

К этому времени Джон, ставший уважаемым Джоном Арсеньевичем, успел влюбиться, жениться и завести чернявого сынишку-шалунишку, маленького Сережу. Жизнь била ключом. Любимый сын быстро рос, но северный климат плохо сказывался на его здоровье, врачи советовали сменить место проживания, и Джон решил вернуться в Ленинград.

Проблем с трудоустройством не возникло: Джона сразу взяли заместителем управляющего треста по материально-техническому обеспечению. Работа интересная, регулярные командировки по всей России, знакомство с новыми людьми, многочисленные деловые связи. На деньги, заработанные на Севере, семья купила кооперативную квартиру. Быт налажен, дома всегда ждали любимые жена Татьяна и сын Сережа. Джон был счастлив.

Одно неприятно – советская система лимитов, фондов и иных ограничений вынуждала изобретать необычные, порой граничащие с нарушением закона способы приобретения стройматериалов.