Она сделала шаг к нему, намереваясь пригласить его внутрь, чтобы они могли поговорить наедине в ее комнате. Но девушка не успела произнести и слова, потому что Лука схватил ее за запястье и притянул к себе. Мужчина глубоко вдохнул ее запах, и из его груди вырвался звук, похожий на рычание.

Торн нахмурилась и отступила.

– Что, черт возьми, не так, Лука? И какого дьявола ты меня обнюхиваешь?

Лука улыбнулся, но как-то страшно и мрачно. Он указал на здание борделя.

– Ты серьезно спрашиваешь меня, что не так, когда мы стоим здесь?

– И что же ты хочешь этим сказать?

Торн выдернула запястье из его хватки и скрестила руки на груди. Знакомое гневное чувство, которое способен был вызвать в ней только Лука, разрасталось внутри.

Он сердито посмотрел на нее, оскалившись.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Какого черта ты живешь в публичном доме?

– А, я погляжу, мы снова вернулись к этому разговору. Не смотри на меня так! – выплюнула Торн, увидев осуждение в глазах Луки. – Я думала, что после того, как ты вышел из себя в прошлый раз, тебе больше не придет в голову снова меня отчитывать.

– Но мы ведь не обсуждали эту тему после того случая. Если я правильно помню, ты полностью ее избегала!

Он не ошибался, но и прав тоже не был.

Торн, конечно, никогда не рассказывала Луке, что просто живет в борделе, а не занимается соответствующим ремеслом. Но из уважения к Иден она отказывалась испытывать стыд за эту профессию. Отнесется ли Лука с неприязнью к ее сестре, когда узнает о роде ее деятельности, наплевав на прекрасную личность Иден? Неужели он увидит лишь работу, к которой ее принудили? Ошибки, которые она совершила?

Ему ничего не известно.

Тут стоит винить лишь себя.

Она хранила слишком много секретов.

– Тишина. И почему я ожидал чего-то другого? – Его горящие глаза требовали ее внимания. – Ответь мне на другой вопрос. Почему ты сбежала? – спросил он, усиленно контролируя голос, чего раньше не случалось.

С тех пор, как ушла, Торн прокручивала этот разговор в голове снова и снова.

– Так было нужно. Мы…

– Полнейший бред, и мы оба это знаем, – парировал он. – Ты бежала в страхе.

– Что? И чего именно я испугалась?

– Того, что между нами было! – взревел он, потеряв остатки контроля. Он дико замахал руками. – Того, что мы построили! Того, кем мы стали. Ты сбежала от меня. Ты бросила меня!

– Тише, – оборвала его Торн, заметив, что слуги наблюдают за ними из кухни.

Произнеся это слово, она поняла, что именно так Лука обычно ее успокаивал. От воспоминаний в животе вспорхнули бабочки, хотя ярость продолжала нарастать с каждым вздохом. Девушка на мгновение прикрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, затем посмотрела на него.

– Зайди внутрь, Лука.

Он мерзко фыркнул.

– Сколько?

Она замерла.

– Ах, я забыла, – выпалила она в ответ, взбегая по ступенькам. – Я сегодня вечером крайне занята. Тебе придется дождаться своей очереди!

– Я не хочу ждать очереди! – закричал он. – Я не хочу только одну ночь. Я хочу их все!

Торн застыла. Он только что сказал… он сказал…

Она повернулась к нему лицом. Он стоял дальше. Сократив расстояние между ними и даже встав на ступеньку ниже, Лука все еще каким-то образом возвышался над ней. Торн чувствовала его прерывистое дыхание, теряющееся в ее волосах. Его рука коснулась ее плеча с нежностью, противоречащей его настроению.

– Пожалуйста, – сказал он приглушенным голосом, – подумай о том, чтобы уйти из борделя навсегда. Что я могу сделать, чтобы заставить тебя…

– Я не шлюха.

– …Чтобы заставить тебя… погоди. – Лука застыл, и она вскинула голову, чтобы разглядеть выражение его лица.

– Ты… нет?

– Я никогда не говорила ничего подобного.

– Но ты говорила! – он нахмурился. – Ты сказала, что выросла в борделе.

– Да, меня воспитывала Мадам Джада, которая по-прежнему добра ко мне. Я даже работала здесь, но не в той должности, которой ты так боишься.

Он рассматривал ее, изо всех сил пытаясь понять, что она имела в виду.

– Но тогда… если ты никогда не была ночной бабочкой… почему не поправляла мои предположения? Почему позволила мне поверить, что ты та, кем не являешься?

– Потому что моя сестра такая, – выпалила Торн, подготовившись к его осуждению.

Если от этого чувства Луки к ней потухнут, то лучше узнать сейчас, а не после того, как он увязнет в них слишком глубоко.

Как будто ты и так не увязла по самые уши. Ты была обречена в тот самый день, когда он спас твою жизнь от львов. Или, если быть честной с самой собой, еще раньше.

Взгляд Луки метнулся от борделя обратно к Торн.

– Твоя… сестра? Та, что болеет? Та, у которой…

– Есть сын, да, – закончила за него Торн. – У нее не оставалось другого выбора, нужны были деньги на лечение Джейми. Я много лет собирала безделушки и информацию ради того, чтобы накопить достаточно денег на жизнь Иден вдали от этой профессии. Чтобы мы могли уехать отсюда и отправиться далеко на юг, где воздух подходит Джейми и чтобы Иден наконец-то смогла обрести мир и покой, которых она так заслуживает.

Между ними повисло долгое молчание. И тогда Лука сказал:

– Ты должна была рассказать мне.

– Тогда бы твои предубеждения изменились? Или ты стал бы жалеть меня и мою сестру из-за обстоятельств, в которые мы попали? Потому что мне не нужна твоя жалость. Мне не нужно твое осуждение. Мне не нужна твоя злость. – Сжав челюсти, она вспомнила Дэмиена, предлагающего ей золото. – Мне и деньги твои не нужны. Я не продаюсь.

Лука продолжал пристально ее разглядывать, и постепенно его плечи расслаблялись.

– Но даже так, – произнесла Торн, переплетая свои пальцы с пальцами Луки, едва понимая, когда стала такой смелой, – я люблю тебя. Только Дотэ знает, почему, – добавила она, глупо рассмеявшись, – но я люблю, Лука. И если ты говорил правду о том, что хочешь меня, тогда…

– Я говорил только правду! – Лука прижал Торн к своей груди, не дав ей даже вздохнуть. Его сердце колотилось у нее над ухом, в такт бешеному биению ее собственного. Он зарылся лицом в волосы девушки. – Я хотел тебя с того самого момента, как впервые увидел. Признаю честно, поначалу чувство было эгоистичным. Ты была готова на все ради своего драгоценного Джека, а я… я воспользовался ситуацией. Все потому, что мне было одиноко и я хотел навязать тебе свое общество.

– Знаю. – Странно признавать