Как выдающегося общественного деятеля (Сергей Петрович был гласным Петербургской городской думы, председателем и членом более десяти медицинских комиссий и обществ) его высоко ценили Салтыков-Щедрин и Чехов, а Некрасов посвятил ему одну из глав поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

До второй половины XIX века врач обычно в своей работе шел проторенным путем. Узнав, что некое лекарство помогло какому-то конкретному пациенту, доктора затем при подобных симптомах назначали то же снадобье и всем остальным, независимо от возраста, состояния организма и многих других отличий. Боткин одним из первых доказал, что к каждому больному нужно подходить индивидуально, и первым ввел систему «клинического разбора больных», ставшую школой научной терапии. Для утверждения того «союза медицины и физиологии», о котором постоянно говорил Боткин, он создал при своей клинике первую в России исследовательскую научно-медицинскую лабораторию. Там проводились различные анализы, изучалось действие лекарств на организм, велись опыты на животных. Одним из сотрудников этой лаборатории стал молодой И. П. Павлов, будущий великий физиолог.

Боткин одним из первых догадался, какую важную роль в ходе заболеваний играет мозг. Он утверждал, что болезнь поражает не отдельный орган, а влияет на весь организм через нервную систему. На заре микробиологии он понял, что заболевание, именуемое «желтухой», вызывают микроорганизмы. Это предвидение было подтверждено только через несколько десятилетий, уже в XX веке. В своих лекциях он выражал уверенность, что в мозгу человека будут найдены центры, контролирующие кроветворение, отделение пота, выделение тепла и многие другие функции организма (что было экспериментально доказано опять-таки в XX веке). Считается, что для медицины нынешнего столетия имеют большое значение работы Боткина о присутствии в мозге сосудодвигательных центров и его догадка о том, что артериальную гипертонию вызывает именно их поражение.

В 1872 году, уже будучи профессором с европейским именем, он был назначен лейб-медиком при Александре II, в том же звании остался и при Александре III.

Близость к царской семье помогла еще и тем, что во всех своих начинаниях как организатора и реформатора российского здравоохранения он имел гораздо больше возможностей, чем «простой» врач, пусть и знаменитый. Еще в 1861 году Боткин основал первую бесплатную амбулаторию в Петербурге. Позже по его настоянию в начале 1880-х годов в Петербурге открылась Александровская барачная больница – первая в России инфекционная лечебница, по европейским меркам считавшаяся образцовой. Потом и в других городах благодаря настойчивости Боткина стали открываться своеобразные медицинские комплексы для беднейшего населения, состоявшие из амбулатории (прообраз теперешней поликлиники) и больницы.

Как всякому новатору и реформатору, ему приходилось сталкиваться с бюрократическими интригами, происками завистливых коллег, несправедливыми наветами, раздуванием отдельных ошибок – ситуация, знакомая отнюдь не одной России…

Наветы как пришли, так и ушли. Прошло время, и Боткин получил признание как один из лучших врачей России. Вот что писал о нем впоследствии И. П. Павлов: «Покойный С. П. Боткин был лучшим олицетворением законного и плодотворного союза медицины и физиологии – тех двух родов человеческой деятельности, которые на наших глазах воздвигают здание науки о человеческом организме и сулят в будущем обеспечить человеку его лучшее счастье – здоровье и жизнь». Желтуха и теперь именуется «болезнью Боткина».

Именно Боткин отстаивал права женщин на высшее медицинское образование. В 1872 году по его инициативе в Петербурге были открыты женские врачебные курсы. Вместе с Сеченовым Боткин предоставил женщинам возможность работать на кафедре в качестве врачей и заниматься научной работой.

За свою жизнь Боткин не только вылечил тысячи больных, но и подготовил множество учеников, около двадцати из них впоследствии стали профессорами. Работа Боткина в клинике послужила толчком для развития новых, важных для медицины дисциплин – экспериментальной терапии, фармакологии. Многие новые лекарства как раз и были открыты «школой Боткина». Павлов писал впоследствии: «Я имел честь на протяжении десяти лет стоять близко к деятельности покойного клинициста и ее лабораторной отрасли… глубокий ум его, не обольщаясь ближайшим успехом, искал ключ к великой загадке: что такое больной человек и как помочь ему – в лаборатории, в живом эксперименте… На моих глазах десятки лет его ученики направлялись им в лабораторию, и эта высокая оценка эксперимента клиницистом составляет, по моему убеждению, не меньшую славу Сергея Петровича, чем его клиническая, известная всей России деятельность».

Интересно, что Боткин, в отличие от, скажем, Веры Гедройц, допускал и другие методы лечения, не имеющие отношения к «традиционной» медицине с ее лекарствами, скальпелями и микроскопами. Однажды у своего многолетнего пациента Н. Е. Салтыкова-Щедрина Боткин встретил знаменитого священника, преподобного Иоанна Кронштадтского. Батюшку к больному пригласила жена писателя. Все присутствующие в комнате смущенно молчали: не есть ли приход священника – знак утраченного доверия к врачу? Однако пастырь, увидев Боткина, обрадовался и дружески обнял его. Все ждали, как поступит Сергей Петрович. Он сказал отцу Иоанну:

– Ведь мы оба врачи. Только я врачую тело, а вы – душу!

И попросил святителя Иоанна считать его своим другом. Позже, в 1884 году, Петербург облетела весть о чудесном исцелении княгини Зинаиды Юсуповой – она умирала от сепсиса, и ее положение врачам казалось безнадежным. По ее собственным словам, она увидела ночью во сне Иоанна Кронштадтского и попросила пригласить его. Священника у постели больной встретил доктор Боткин и попросил: «Помогите нам!» После молитв священника больная выздоровела, хотя тяжелейшее заболевание крови, которое она перенесла, судя по дошедшим до нас подробным описаниям, даже сегодня с трудом лечится антибиотиками. Несколько дней после этого Боткин повторял знакомым:

– Уж не мы, не мы это сделали…

Боткин умер от болезни сердца 11 ноября 1889 года, единственный раз в жизни поставив неправильный диагноз – самому себе…

Два его сына, Сергей и Евгений, наследовали профессию отца. Евгений, военврач времен Русско-японской войны, стал лейб-медиком Николая II. И разделил участь царской семьи, расстрелянной большевиками. Сначала чиновники Временного правительства, потом большевики предложили Боткину на выбор: остаться со своими пациентами или покинуть их. Боткин ответил: «Я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив».

И остался…

Эпилог

Увы, объем книги (отнюдь не научного труда) позволил рассказать далеко не обо всех выдающихся медиках России и далеко не обо всех свершениях тех, о ком было рассказано. Размышляя, как закончить книгу о врачах, принесших славу России, я вдруг наткнулся на любопытнейший факт…

После Октябрьской революции ни один хотя бы мало-мальски известный, выдающийся, видный врач не уехал в эмиграцию и не оказался у белых. Все они остались на «красной» стороне. Даже Вера Гедройц, титулованная дворянка с родословной длиной в сотни лет, рыдавшая при известии об отречении императора. Даже И. П. Павлов, физиолог с мировым именем, лауреат Нобелевской премии, остался. Хотя большевиков недолюбливал крепко, чего никогда не скрывал. И еще почти двадцать лет работал для России, как бы она ни называлась.