— Не продолжить. В поезде я буду спать, — заявила журналистка, вынув из гардероба собранный дорожный рюкзачок. — Устала от вас сегодня. Баста.

— Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл. Объясни тогда, в чём дело?

— Объясняю. Про кино ты правильно заметил. Группа ваша. Здесь мы играем, тут мы рыбу заворачиваем. Для кого был этот кукольный театр? В группе крот, хорошо… Настоящий полковник из-за занавески следил за тем, как его самого играл ненастоящий. Зачем? Для укрепления легенды. Как я понимаю, твоего друга не смогли убить враги. И послали двойника. А пограничники клона засекли, уже знали, куда и зачем он идёт. Радиоигра, так, кажется, это называется в ведомстве, где без права на славу? СВР, то есть. В какой-то момент центр тяжести и событий из совещательной комнаты переместился в чистое поле, то есть на Никольскую, потом — дальше куда-то. То есть ненастоящий полковник вышел из оперативного режима, и его, надо думать, уже допрашивают в Лефортове. Но в рабочей группе есть ещё один крот. Кто, спрашивается? Рита, я обратила внимание на неё сразу. А потом убедилась — это не моя однокурсница. Дело не в форме носа и бровей, за много лет можно было как постареть, так и помолодеть. Рот накачать и живот обузить. Дело в другом. Можно знать всё про политические центры Руси до появления Рюрика, шпарить наизусть «растекаясь мысью по древу» из «Слова от полку Игореве»… Но она спалилась за две минуты там, в автобусе. Первый вопрос был про плакат в студенческой столовой. Ни один студент этого не забудет. Пальцами и яйцами в соль не лазить!

— Обалдеть… — покачал головой Михаил. — неужели так просто?

— Был вопрос и сложнее. В Langley штат Виргиния нас провинциалами считают, так? Ни одна американка не знает, что сделать грязную голову чище можно с помощью обычной муки. Ни одна русская не уйдет гулять в мокрой обуви, ведь под руками всегда есть газета и фен. Это — по мелочи. Во время Великой отечественной засланных диверсантов из числа белоэмигрантов ловили на том, что они не знали, где должен быть командир. Впереди, на боевом коне. А в советской России фильм «Чапаев» все знали наизусть.

— Так что не по мелочи, контрразведчик? Расколола шпионку и молчок?

— Я стажёр, товарищ командир. По команде мнение моё передала, а там! Её колоть — не моих стажёрских мозгов дело. Не по мелочи было нечто более серьёзное. Борис Ельцин не брал с собой прессу в самолёт. Никогда.

— Ну и что? Ей хотелось покрасоваться перед тобой, вот и соврала.

— Без проблем!.. — ни мало не смутившись, Лена встала и сделала ему знак тоже не засиживаться — Мне ещё нужно полить огурцы, подождёшь? Если хочешь вызвать подкрепление, не стесняйся. Мне ещё есть что сказать.

Помогая ей донести до лоджии двухлитровую бутылку с водой, Индус сразу понял — напарница просто уводит его даже от телевизора с динамиками на всякий случай. С бульканьем струя потекла в ящик со зреющей закуской.

— Ну а более серьёзное вот что… Твой отец был резидентом, так? Умер недавно. Никогда не поверю, чтобы он воспитал из дочери врага. Полагаю, как и Сашка твой, она тоже на правильной стороне истории. Агент, глубоко законспирированный, имеющий доступ и к прямому каналу связи с шефом NISA. И все, ровным счётом все следят за тем, чтобы информация о поиске венца владык шла к врагу дозированно. Чтобы выманить ключ, не спугнуть раньше времени и не дать ему в руки контрольный пакет сведений.

Не спуская с Лены глаз, военный разведчик достал из кармана второй мобильный телефон. Не смущаясь её шипением, набрал пару цифр.

— Товарищ генерал. Экзамен сдала. Отлично. Есть, ехать на вокзал.

Ленинградский вокзал встретил их чуть спавшей к ночи суетой. Поезда класса «премиум» копировали традицию легендарной «Красной стрелы», что отправлялась за пять минут до полуночи ради лишней толики суточных для номенклатурных командированных. Публика ими пользовалась традиционно респектабельная. К мягкому вагону они подошли за семь минут до сигнала к отправлению. Между составов виднелась половинка стареющей луны, парой узких облаков разрезанная поперёк, так что оптически напоминала снеговик. Холодный северный ветер порывами срывал с перрона искусственное тепло разогретых двигателей и городского асфальта. Скоро летнее солнцестояние, а погода напоминает унылый закат бабьего лета.

«Последняя осень, ни строчки, ни вздоха, — надрывался из динамиков Юрий Шевчук — последним костром догорает эпоха, и мы выбираем меж тенью и светом. Последняя осень…»

— Ты же знаешь, что иначе нельзя, — начал Михаил. — Потерпи немного. Скоро всё встанет на свои места. Да никто и не обещал, что будет легко…

— Но никто и не предупреждал, что будет так трудно, — поёжившись, Лена застегнула до самого горла молнию куртки с фланелевым воротником. — Мне игры ваши поперёк горла. Где свои, где чужие? Перемешано всё.

— Не бери в голову. Сделай генеральную уборку. Запомни главное, без чего нельзя. А остальное — сотри. Ты сейчас о чём думаешь?

— Думаю, что же за уроды в этой стране музыку заказывают. Фестиваль времён и эпох, кучу ряженых с молотками в славянских шмотках выпустили на улицу. Мне моя подруга рассказывала, как видела сама — троица фрейлин Екатерины первой шли, усталые, курили, в руках пакеты из Golden Rat. Даже если Киру Муратову засунуть в одну комнату с Сокуровым, не выплетется более абсурдная творческая ткань. Хлеба и зрелищ? Если уж ведущий number One с самого первого канала договорился в ток-шоу до красных трусов, кто их целевая аудитория? Менеджеры от СМИ на рейтинги ориентируются, на цитирование в социальных сетях. О чём думаю, спрашиваешь? В этом году — полвека первого выхода в свет романа «Мастер и Маргарита». Sierra Leone[34] по этому поводу выпустило почтовую марку. Достоинством в сорок тысяч их фантиков. А наш министр культуры где? Ты спросил — я ответила.

Группа развесёлых подростков с рюкзаками прошагала по перрону. У них билеты в плацкарт, и поедут они до Бологого. Там, в нескольких верстах от райцентра расположена турбаза «Озёрная». Спортивный студенческий лагерь. Там Лена бывала между вторым и третьим курсами, кажется. Утром волейбол, в обед сумасшедшая беготня по пояс в воде, силовые игры, когда девушку на плечах парня без рук надо стащить вниз. А вечером печёная в углях картошка и Виктор Цой под гитару. А ещё они воровали у лагерного совета вёсла и уключины, уплывали на лодках на середину таинственного летного озера. Говорят, оно сохранилось с ледникового периода, глубина до сорока метров. Вода тёмная, жутковатая. Как-то в полнолуние, выпив для храбрости, зажгли факелы и орали заклинания туда, в черноту первобытного зеркала. И вдруг… Визжащих девчонок пришлось вести на берег. Ужасное что-то, словно лик языческого идола, поднялось к самой поверхности, и вода колыхнулась в неверных бликах голубоватого спиртового пламени.

У каждого времени своя правда. Сегодня эти ребята со смартфонами едут к тому же центру древнему озеру, куда в полнолуние везли невест в венках из ромашек крепкие ребята в льняных рубахах — вятичи и кривичи. И там, благословлённые Дождь-богом, сплетались пальчиками судеб людских два великих славянских племени. Око за око, зуб за зуб… Таким было всюду изначальное гражданское право, пока люди не стали завязывать сами себе очи словами, оправдывая нарушение заповеди, поклоняясь многоликому и ненасытному золотому тельцу. Правила жизни семитских пастухов устарели? Никак не применить в наше время законы царя Хаммурапи, идеологический паёк большевиков для не привыкшего с рассуждениям народа, моральный кодекс строителей коммунизма? Мы всегда хотим, как лучше. Получается как всегда. Мудрость Виктора Черномырдина, на которой сломалась агент, воспитанная в американских пелёнках. Законы несовершенны, как и люди, их пишущие. Потому, что выдают желаемое за действительное. Природа людей неизменна, поэтому и все правила, ими создаваемые, обречены на энтропию. Крым наш, Крым наш. Не наш. И не украинский. Крым принадлежит людям, которые там живут. Таким будет ответ уравнения с одним неизвестным, если прогнать его через формулу демократии. Претензии на территорию, ссылки на карты и документы? Господа, это феодализм. Только люди имеют право сказать, с каким народом они себя связывают. Какое государство, этим же народом созданное, считают своим родным домом. Международное право, устав ООН? В этом документе две нормы, вроде бы как относящиеся к казусу крымской принадлежности, противоречат друг другу: нерушимость границ и право наций на самоопределение. Но разве не люди писали устав ООН сразу после второй мировой войны, сделав его компромиссным для того момента исторического развития? Лига наций была создана после первой мировой войны в 1919 году, и была призвана предотвратить новое столкновение. И в неё не вошли Соединённые Штаты Америки, бенефициар обеих войн. СССР был принят в Лигу после того, как из неё вышли фашистские режимы Италии и Германии. Так можно ли говорить о панацее международных рецептов? Те, кто писал устав нынешнего высшего органа международных препирательств, в больном сне после косяка марихуаны не могли бы представить, что нищие албанцы станут кукушонком на части бывшей Югославии, оттяпав себе поле Косово, где сербы проиграли историческую битву в 1382 году. Тем более, ни один дипломат или правовед не учёл фактор распада державы-победителя и вероятность того, что печень станет обвинять левый мизинец в сепаратизме, а правая коленка захочет «без виз» в общеевропейский желудок.