Было загадкой, почему Стив хотел использовать имя нашей новорожденной, отрицая при этом отцовство, унижая и бросая нас обеих. Тогда я не могла найти ответ. Правда была ужасна, и, пожалуй, к лучшему, что в то время я оказалась не в состоянии видеть всю картину. Я не давала Стиву разрешения использовать имя нашей дочери для компьютера. И он его не спрашивал. Он просто присвоил имя Лиза и, как и во многих других случаях, скрыл это от меня. Позднее я выяснила, что Реджису Маккенне и его команде было дано задание придумать подходящий акроним. В то время Стив утверждал, что Lisa значит «Local Integrated Systems Architecture». Но мы оба знали правду. Весь этот чудовищный хаос разросся, когда президент Apple Маркула снял Стива с разработки Lisa и поручил ему возглавить команду по созданию Macintosh. Стив начал конкурировать с командой, занимавшейся созданием Lisa, и в итоге убил этот проект.

* * *

За месяц своего пребывания в доме Фридландов я все еще не отказалась от идеи отдать своего ребенка на усыновление. Я любила свою дочь, и эти чувства были одновременно нежными и яркими. Я понимала, что мне будет очень нелегко отдать ее в чужую семью. Но я хотела для нее самой лучшей жизни, даже если это значило жизнь вдали от меня. Абха и ее друг отвели меня в гости к женщине, которая возглавляла агентство по усыновлению детей, и пока мы шли вокруг ее дома, она рассказала нам свою историю. Она родила двоих детей, и они уже выросли, когда они вместе с мужем решили усыновить еще семнадцать детей. Семнадцать! Она приняла в семью многих малышей, с которыми другие предпочитали не иметь дела. Это были дети, считавшиеся уже слишком взрослыми, со специальными потребностями, или в их жилах текла смешанная кровь. Одного ребенка никто не брал из-за врожденного дефекта. Другой малыш, из Вьетнама, всякий раз начинал плакать, когда слышал звук пролетающего в воздухе самолета, поскольку он пережил гибель семьи и всего своего селения при воздушном налете. У каждого ребенка была своя история.

Эта женщина и ее муж построили отдельные комнаты для девочек и мальчиков в своем доме. Их окрасили в бледно-розовый и голубой цвета и оборудовали небольшими двухъярусными кроватями. Я была в восторге от всего этого чуда и счастлива, что их дети нашли свой дом и друг друга. Однако встреча с той женщиной не принесла никакой ясности относительно того, следует ли отдавать Лизу на удочерение или нет. Я знала, что Стив будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, если я отдам Лизу в другую семью, однако я рассматривала все варианты. Время шло, и заверения Кобуна казались мне все менее надежными. Вариант, что Стив возненавидит меня, казался возможным, однако в тот момент мотивы моих действий были связаны с любовью к дочери и размышлениями о том, что будет лучше для нее. Мне казалось странным, что Кобун смотрел на вещи через призму важности Стива и его ненависти. Это была манипуляция ниже уровня его достоинства. Ни разу Кобун не давал мне советов для моего благополучия или благополучия моей дочери. Все всегда было связано со Стивом.

Еще примерно на седьмом месяце беременности я навестила агентство по усыновлению детей. Я встретилась с главой заведения в ее офисе, и она сказала: «У тебя нет никакого права оставлять этого ребенка, поскольку у тебя нет возможности о нем позаботиться, да и ты не производишь впечатления достаточно зрелого человека. Посмотри на себя, – потребовала она. – Ты не способна справиться с этой ситуацией». Она была вне себя от гнева.

Мне нравятся люди, которые говорят то, что думают, пускай это и довольно неприятно слышать. Позднее я вернулась в агентство, чтобы продолжить нашу беседу. Но во время моего второго визита мне было сказано, что произошла чрезвычайная ситуация и что мне необходимо встретиться с кем-то другим. Расстроившись, я отправилась в справочный отдел, чтобы договориться о встрече с другим советником. В тот момент я увидела главу агентства, которая несла на руках крошечного новорожденного ребенка. Она была похожа на легкоатлета, занимающегося спортивной ходьбой: она летела вдоль по коридору, маневрировала туда-сюда, пока не повернула в небольшую комнатку и не скрылась из вида. Головка ребенка лежала в ее ладони. Он сидел в подгузнике в районе ее локтя, прижатого к бедру, а ножки болтались по обе стороны ее предплечья. Мне было интересно, почему она не прижала ребенка к себе. Затем, несясь за ней как стадо гусей, в комнату забежали еще четыре женщины. Они были похожи на карикатуру – самовлюбленные, маленькие, назойливые. Мне казалось, что я сквозь ширму наблюдаю пропасть, которая разделяет биологическую мать и приемную, и мне она была не по душе. С тех пор процесс усыновления детей стал более гуманным, точно так же, как и роды, однако в тот момент у меня от сострадания к тому ребенку и стремления защитить себя кружилась голова. Я осуждала эту женщину так же сильно, как и она меня во время нашей встречи. Жизнь преподносит удивительные сюрпризы.

Я договорилась о встрече с другим советником из того агентства. Эта женщина была намного моложе своей начальницы. Ее подход казался более ясным и уважительным. Она не имела предвзятого суждения, что мне следует делать, ее вопросы были очень прозорливыми, и я почувствовала, что смогу с ее помощью выработать план действий. У меня сложилось впечатление, что она поможет мне понять, что будет значить для меня и моего ребенка каждый из возможных путей дальнейшего развития событий: отдать Лизу на удочерение или стать матерью-одиночкой. Она была талантливым советником.

Я испытала гигантское облегчение. Эта женщина произвела на меня отрезвляющий эффект. В ее присутствии я смогла собраться. Я знала, что она шаг за шагом может помочь мне пройти через этот процесс вразумительным образом. Я была полна надежд и счастлива, когда договорилась о второй встрече с ней. Но она позвонила мне и сказала, что решила уйти из агентства, чтобы проводить время с собственными детьми. Я обратилась к ней с просьбой поработать со мной. Она была необыкновенно полезна, и я не знала никого, кто бы мог с ней сравниться. С неохотой она дала мне домашний номер телефона. В течение месяца я поняла, что из этой затеи ничего не выйдет. Она была занята, проводя время со своими детьми, и отменяла назначенные встречи. Единственный человек, который, как я полагала, может помочь мне осмыслить всю сложившуюся ситуацию, выбыл.

Прожив месяц в доме Роберта и Абхи, я поняла, что становлюсь для них обузой. У всего есть свой предел. Их дом не был слишком большим, поэтому Роберт заказал типи, чтобы у всех нас имелось свое пространство. С их стороны было благородно предложить мне остаться у них, и я пыталась придумать, как я буду жить в типи с новорожденной. Однако моя сестра Кэтти позвонила, когда услышала об этом: «Тебе нужны проточная вода, кухня, стиральная машина и сушилка под рукой. Пожалуйста, приезжай и поживи некоторое время с нами». В доме, где кроме нее обитали ее муж и их дети, было достаточно места для Лизы и для меня. Я знала, что это правильный следующий шаг.

* * *

При возвращении моей попутчицей оказалась женщина, которая путешествовала по миру с записывающим устройством и брала интервью у людей, близких к гуру Ним Кароли Бабе. Она собирала истории для его биографии и приехала в дом к Роберту, чтобы взять у него интервью. Они с Робертом являлись приятелями старого гуру. Она была мудрой и опытной женщиной, производящей сильное и хорошее впечатление. Путешествовать с ней оказалось приятно. Спустя пару лет на прилавках книжных магазинов появилась книга «Чудо любви: истории о Ним Кароли Бабе». Примечательно, что именно когда я ехала в Орегон рожать Лизу, я подвозила секретаря Кена Кизи. По счастливой случайности я путешествовала с двумя женщинами туда и обратно, которые носили с собой небольшие записывающие устройства и были напрямую связаны с двумя выдающимися влиятельными фигурами нашего времени, представляющими противоположные направления мысли. Невероятно!