Их словно пронзило током. Харрисон уже не владел собой. Он скользнул рукой под тонкую ткань нижнего белья Мэри Роуз, сжал ее полную грудь, затем дотронулся до соска, который тут же затвердел, точно приглашая Харрисона впиться в него.

Мэри Роуз стонала и выгибалась, словно давая понять, что хочет близости с Харрисоном. Она ощущала неизведанный прежде восторг и ликовала при мысли о том, что каждым своим прикосновением доставляет ему такое же удовольствие, как и он ей. Нежные, сбивчивые, проникнутые любовью слова то и дело срывались с его губ.

Девушка испытывала поистине неземное блаженство. Она прекрасно знала, что у Харрисона достанет сил, чтобы сломать ее, будто соломинку, и в то же время была уверена: он не пожалеет жизни, защищая ее от опасности. Она чувствовала соленый привкус его кожи, вдыхала его запах, смешанный со своим, слышала бешеный стук его сердца, которое, казалось, билось в унисон с ее собственным.

Ласки Харрисона становились все требовательнее – он буквально сходил с ума от стонов Мэри Роуз, осторожно раздвигая ей бедра. Кожа девушки, как он и предполагал, была такой гладкой и шелковистой! Почувствовав мягкое руно и горячую влагу, Харрисон принялся осторожно ласкать девушку рукой, ощущая пробегающую по ее телу дрожь. Еще несколько минут – и девушка, изогнувшись, тихо вскрикнула, достигнув вершины наслаждения.

Харрисон начал расстегивать брюки, причем пальцы его дрожали так сильно, что он едва справился с верхней пуговицей. Мэри Роуз уже всем естеством ощущала его набухшую, затвердевшую плоть, но не испытывала ни страха, ни беспокойства. Доверие Мэри Роуз к Харрисону было полным и безграничным. Она знала, что он исполнит любое ее желание – при условии, что оно не выйдет за рамки приличий. Вдруг девушка осознала, о чем именно она просит Харрисона, и испугалась. Неужели ради того, чтобы доставить ей удовольствие, ему придется распрощаться со своей репутацией порядочного человека? Мэри Роуз устыдилась. Ведь она слишком хорошо относилась к Харрисону, чтобы подвергать его риску! Девушка замерла и крепко зажмурилась, чтобы не расплакаться.

– Нам пора остановиться, – чуть слышно прошептала она.

Хотя Харрисон ясно разобрал ее слова, отреагировал он далеко не сразу. Макдональд шумно выдохнул и отодвинулся от Мэри Роуз. Неудовлетворенное желание вызвало у него вспышку холодного бешенства. Как позволил он плотскому влечению одержать верх над рассудком?! Ни одной женщине до сих пор не удавалось сделать с ним то, что сделала Мэри Роуз. Она была не такой, как другие, – и потому опасной!

Девушка между тем никак не могла отдышаться. В ту секунду, когда Харрисон отпрянул, она почувствовала себя одинокой, покинутой и невольно задрожала от холода и сожаления. Потом ее бросило в жар от стыда – ей казалось, что своим поведением она унизила самое себя. Никогда еще ни один мужчина не ласкал ее так, как Харрисон. Он гладил ее груди, ее живот… О Боже, она, должно быть, совсем рехнулась. На глаза ее, помимо воли, навернулись слезы. А что было бы, если бы она не остановила его? Впрочем, ответ на этот вопрос она знала – Харрисон женился бы на ней.

Но эта мысль почему-то не доставила ей удовольствия. Более того, она ее ужаснула. Да, Харрисон сделал бы это, поскольку был порядочным человеком. Лишь одному Богу было известно, насколько серьезно он ко всему относился. И Мэри Роуз не хотелось, чтобы к этому бремени теперь прибавились бы еще и заботы о ней. По ее мнению, женщина, заставляющая мужчину жениться на себе, воспользовавшись его минутной слабостью, совершала не просто постыдный, а непростительный по своей низости поступок.

Мэри Роуз села спиной к Харрисону и, глядя на каменную стену пещеры, принялась расправлять одеяла. Волосы падали ей на лицо. Она отбросила их назад нетерпеливым движением и только тогда заметила, что у нее все еще трясутся руки.

Наверное, ей надо было извиниться или как-то объяснить свое поведение Харрисону, но она не могла подобрать нужные слова, чтобы передать свои чувства. Фразы, приходившие ей на ум, были слишком банальными и явно не подходили для такого случая.

Харрисон же никак не мог устроиться поудобнее. Он то садился, то ложился и, наконец,, прислонился к стене пещеры, надеясь остудить о холодный камень все еще горящие плечи. Правда, он запретил себе думать, каким горячим и податливым было под его руками тело Мэри Роуз…

– Черт побери, – громко и протяжно выругался он.

Мэри Роуз обернулась. Харрисон смотрел на нее. От его холодного взгляда девушка испытала еще больший стыд, чем от переполнявшего ее чувства вины. Харрисон же долго не сводил глаз с девушки, пока его плоть снова не взалкала. Он почувствовал сильнейшее желание вновь заключить девушку в объятия. Но вместо этого поднял глаза вверх и принялся сверлить взглядом каменный свод.

– Вы понимаете, что сейчас могло произойти? – спросил он.

– Да, – ответила Мэри Роуз. – Наверное, нам не следует больше так поступать. Это слишком опасно.

– Вы правы.

– Простите меня, – прошептала девушка.

– Ложитесь спать, Мэри Роуз, пока я не забыл, что оберегаю вашу честь.

Волчком крутнувшись на месте, Мэри Роуз снова посмотрела на него:

– Вы остановились именно по этой причине?

– Нет, – ответил Харрисон. – Только потому, что вы меня об этом попросили.

Он быстро взглянул на девушку, и гнев его тотчас прошел – в глазах ее стояли слезы. Он вдруг сообразил, что слишком увлекся собственными переживаниями и совсем забыл про те чувства, которые, вероятно, испытывала она, познав впервые зов плоти.

– При чем здесь моя честь?

Макдональд не мог поверить, что такие вещи нуждались в объяснении.

– Дорогая, я едва не лишил вас девственности, а следовательно, и чести. Еще пара минут – и этого бы не миновать.

Девушке сразу стало легче от того, как он это произнес. Мэри Роуз ссутулилась, чуть расслабившись.

– Значит, вы именно поэтому рассердились?

– Да.

Девушка глубоко вздохнула.

– Я рада, что мы с вами разные.

– Правда? – Харрисон улыбнулся, заметив, с каким нажимом были произнесены эти слова.

– Вы рассуждаете об этом очень по-мужски, а следовательно, весьма ограниченно.

– Не думаю.

– Тогда я вам объясню. Так вот, это я едва не отдала вам свою честь. А вы в эту минуту, помнится, расстегивали брюки.

Харрисон снова рассердился – девушка напомнила ему, что он не сумел справиться с собой.

– Тогда почему же вы решили все это прекратить?

– Вот вы и догадайтесь, – ответила девушка, покачав головой.

– Вы испугались.

– Нет.

– Послушайте, я же знаю, что вы меня хотели – ничуть не меньше, чем я вас. Вы так впились в меня ногтями, что мне до сих пор больно. Вы-то сами хоть помните, где были ваши руки?