и Кента надеялся, зная, что это наивно, на благополучное разрешение. И все же готовился к сражению.

Метель еще не улеглась, но мела не так яростно, а когда впереди показались мрачные стены поместья, с неба сыпались лишь редкие крупные снежинки, похожие на пух. Оханами накрывал купол тишины. Сквозь перья облаков проглядывал серп убывающей луны, чей свет заставлял снежный покров таинственно мерцать в ночи. Хруст под ногами выдавал их присутствие, но Кента нутром чуял – никто их не услышит.

– Я не ощущаю живых, – нахмурился Хизаши, приложив ладонь к воротам. Потом, замерев на пару мгновений, отошел на шаг и ударил по ним энергией ки. Кента приготовился защищаться от охраны, но никто не выскочил им наперерез из темноты тесного дворика.

Кента тоже не чувствовал живого присутствия, и это пугало.

Они беспрепятственно вошли на территорию поместья, тенями скользнули по продуваемой ночным ветерком галерее, миновали сад перед горбатым мостиком.

Никого.

Первого человека они нашли, переступив порог господского дома. Знакомая молоденькая служанка, невзлюбившая Каэдэ, лежала на полу, вытянувшись на боку, рядом валялся поднос с опрокинутой миской. Жидкость, вылившаяся из нее, давно впиталась. Кента опустился на одно колено и проверил пульс бедняжки.

– Жива, – с облегчением сказал он. – Но ее опоили чем-то, что замедлило ток крови, тем самым скрыв ее жизненную силу.

Он уже убирал пальцы с ее запястья, когда ощутил кое-что еще. Замер, не веря, а Мацумото присел рядом и за подбородок развернул лицо девушки к себе. Поднял одно веко, другое. Нахмурился.

– Ее жизненная сила куда-то утекает, – наконец сказал он.

– Можешь отследить?

Хизаши открыл рот, закрыл, задумчиво пожевал губу. Кента догадывался, что его терзает: он пытался решить, что можно сделать, а что нельзя, чтобы не вызвать подозрений. Все-таки он до сих пор не знал: эта его тайна для Кенты не была таковой никогда. И чтобы не смущать друга, поднялся и сделал вид, будто хочет осмотреться.

– Проверю, что там наверху, – сказал он и направился к лестнице.

Госпожа Таэко, если не была в курсе планов мужа, могла быть в опасности. Не только она, но и ее малыш. Поднявшись до середины, Кента все-таки обернулся и увидел, как Хизаши стоит, вытянувшись в струнку, и поток ки обволакивает его, шевелит волоски. Хизаши такой сильный, он справится с чем угодно, Кента мог быть спокоен.

«Ты уверен, мальчик?»

«Не сейчас, – оборвал Кента навязчивый тихий голос. Он стал вылезать слишком часто в последние дни. – Уходи».

«Я хочу помочь. Тот, кому ты так доверяешь, доверяет ли тебе? Можно ли поставить на кон чужие жизни, чтобы это проверить? Жизнь матери и ее не рожденного ребенка»…

Кента замер, занеся ногу над последней ступенькой. Жуткий голос нарочно подбирал именно те слова, что могли зародить сомнение. Хизаши не ставил человеческие жизни превыше всего, он собственными руками душил Таэко, чтобы добиться результата. Кента бы так не смог.

«Он не человек, – напомнил голос, нашептал на ухо, запуская в голову ядовитые щупальца. – Он монстр».

И Кента очнулся. Схватился за бусины на шее, перебрал пальцами каждую, повторяя: «Ты лжешь. Тебя нет. Ты лжешь». Как заклинание, которое он сам для себя придумал после того, как, вернувшись из Ёми, начал слышать этот голос все чаще. Что-то темное и страшное проснулось внутри, и иногда Кенте становилось не по себе от мысли, что только родительские четки сдерживают его. А потом понял – они лишь инструмент. Главное – воля. Его воля.

Он преодолел эту несчастную ступеньку, за ней коридор и без промедления вошел в покои госпожи Таэко. Женщина лежала в постели, тонкие белые руки поверх одеяла, лицо расслаблено и до жути бескровно. Кента склонился над ней и невольно повторил за Хизаши:

– Демоны Ёми!

Жизненная сила Таэко утекала из нее, пока обездвиженное тело было погружено в сон. Если это сделал Хагивара, ему нет прощения.

Кента вернулся вниз, где ждал Хизаши. Не тратя времени на слова, Мацумото поманил его за собой и уверенно нырнул под лестницу, а оттуда через раздвижные, украшенные яркой росписью двери вышел на улицу. Здесь сад был гуще, недавняя метель укрыла его плотным белым полотном, устлала ковром дорожки, толстые снежные шапки налипли на ветки, спрятали бутоны камелий и роскошные шары пионов. Зато следы были отчетливо видны, и по ним Кента и Хизаши углубились в лабиринт сада. Где-то с ветки сорвался снег, и Кента стиснул рукоять меча. Тишина и неизвестность заставляли сердце биться чаще, в голове, как и всегда в такие моменты, проносилось слишком много мыслей, чтобы действовать быстро. Бросив взгляд на Мацумото, убедился, что его не терзают никакие тревоги. Он ступал осторожно, почти неслышно, хвост роскошных волос покачивался у Кенты перед глазами, перетянутый алым плетеным шнурком.

«Он не человек… Он монстр».

Глупости! Кента яростно сжал зубы, до скрипа, и поравнялся с Хизаши. Тот одними глазами велел быть начеку, и Кента прислушался – и к звукам, и к ощущениям.

Вот оно!

Сделал еще пару шагов и будто уперся в невидимое препятствие, похожее на нурикабэ[44], но не такая плотная. Это барьер, но не простой, Кента улавливал в нем демоническую энергию, с тех пор как побывал в преддверии Ёми, он бы не спутал ее ни с чем другим. Если присмотреться, она отливала перламутром с темно-фиолетовыми вкраплениями-молниями.

– Они там, – сказал Хизаши, прикасаясь к барьеру острыми ногтями и втягивая носом воздух. – Как это убрать? Оно мне мешает.

Барьер отозвался на прикосновение дрожью, и Хизаши с шипением отдернул руку.

– Если тот, кто ставил защиту, использовал демоническую энергию, он обманет Хагивару, – понял Кента. – Никто не переживет эту ночь.

– Как бы не так! Какой-то фальшивый монах думает, что перехитрит меня? – Мацумото дерзко задрал подбородок. – Отойди-ка.

Кента послушался, встал подальше и принялся собирать ки на случай, если барьер только кажется прозрачным, но за ним скрывается враг. Мацумото поводил ладонями в воздухе, потом прошелся туда-сюда, глядя под ноги, бормотал что-то под нос, как будто ругался сам с собой. Дошел до ближайшего дерева – тонкой молоденькой сливы – и, резко выдохнув незнакомое Кенте заклинание, ударил по стволу. Снег осыпался ему на голову, но Хизаши только нетерпеливо мотнул ею, в кои-то веки не замечая холода. Между двух пальцев он зажимал офуда, и барьер затрепетал, переливаясь всеми оттенками фиолетового.

– Я могу помочь, – не стерпел Кента.

– Просто держи меч наготове, – отмахнулся Хизаши, сжег чужой талисман и пошел искать следующий. Их насчиталось четыре, дурное число. Когда с ними было покончено, Хизаши встал