– Повернись ко мне спиной и волосы перекинь на грудь, – добавил Элор со странной интонацией. Через минуту поблагодарил: – Спасибо, можешь идти.

Скорее заинтригованная, чем испуганная его просьбами, Сирин снова накинула мундир и вернулась в дом. С тех пор её жизнь стала сплошным ожиданием ответа и надеждами, надеждами на то, что ей не придётся покидать дом Сиринов навсегда, надеждой, что Энтария смягчится и будет рада встречам, что мама вернётся, признает Сирин, обнимет и скажет, как жалеет о том, что столько лет не могла с ней встретиться. И от этих мечтаний из глаз Сирин текли лёгкие слёзы надежды.

А когда вчера вечером Элор пришёл в особняк и сказал:

– Идём со мной, я принимаю тебя под своё крыло, будешь моим сердцем.

От радости Сирин Ларн улыбнулась и вложила тонкие пальчики в его горячую ладонь.

Меня мутило. Сирин Ларн слишком непохожа на меня: она думала иначе, чувствовала иначе, и подстроиться под неё было сложнее из-за рокочущей в глубине души ревнивой ненависти.

Эта ненависть грозила пролиться всё разъедающей кислотой, сквозь её призму каждая эмоция, мысль, вывод Сирин Ларн казались мне противными и неправильными, хотя объективно она была простой, не в меру доброй драконессой с одуряюще сильным желанием любить и быть любимой, и речь шла не только о мужчине в её жизни, она готова была любить и жалеть всех окружающих. Элора она тоже жалела – за то, что остался без избранной и даже несколько любовниц не могли заглушить его одиночество, за то, что он просто был добр.

Меня от этого тошнило.

От её внутреннего света, в сиянии которого я ощущала себя холодной, твёрдой и злой, словно мёртвой.

Мне безумно хотелось пройти по её сознанию, словно резаком, и загасить этот ослепляющий, отвратительный свет, добавить в её воспоминания, мысли, суждения глухую и беспросветную тьму. Чтобы засыпая в постели чужого и нелюбимого мужчины она ощущала не надежду на то, что всё теперь наладится, а отчаяние и страх за свою жизнь.

Заменить её «это оказалось совсем не страшно» на отвращение и боль.

«Нами должен управлять разум, а не эмоции, – прозвучал, как живой, голос дедушки. – Если поддаваться чувствам, мелкой мстительности, можно быстро выкопать себе могилу, потому что там, где буйствуют эмоции, произрастают ошибки. Поверь мне, я знаю, о чём говорю, мне довелось поддаться чувствам, и расплата за минутную слабость может настигнуть меня в любой момент».

Дедушка так и не рассказал, что это за ошибка, которую он допустил, поддавшись эмоциям, но разговор вспомнился кстати: мрак слишком чужд Сирин Ларн даже в моменты глухого отчаяния, для его «подселения» нужно много времени и несколько сеансов. Поддайся я порыву – испортила бы всю работу.

И я продолжила вгрызаться в её память, подправлять. Энтария… её проснувшуюся неприязнь к Сирин Ларн я объяснила ревностью к Халэнну Сирину, и это стало одним из факторов, подтолкнувших Сирин к предложению себя в любовницы к Элору, ведь так она становилась неприкосновенной для жениха сестры.

Не знаю, как оно на самом деле, но сейчас эти правки казались мне очень разумными, последовательными и прекрасно маскирующими правду.

И ещё следовало добавить известие о беременности Энтарии от Халэнна Сирина – лишнее подтверждение моей легенды не помешает, особенно для Элора и Вейры. Я добавила даже, что ночью в брачном месте Сирин проснулась от наших с Энтарией страстных стонов.

Подумав, внедрила воспоминание, что Сирин из любопытства подсмотрела и в полумраке увидела два весьма недвусмысленно двигающихся тела – благо образцов подобных воспоминаний у меня хватало, их подстроить было легче лёгкого. Пожалуй, это воспоминание получилось самым ярким и правдоподобным из всех поддельных. Якорьком я добавила смутное желание Сирин Ларн поведать об этой сцене Элору, так что если появится повод – она это сделает.

Что-то странно постукивало – я не сразу поняла, что это мои зубы. Меня всю трясло, руки сводило судорогами. И снова мутило, а голова, хотя я вроде как её не чувствовала, всё равно казалась тяжёлой и тесной, перед глазами плавали цветные пятна.

Дарион прав, я ослабла.

Зажмурившись, склонила голову на колени.

«Ну же, соберись, нужно закончить начатое», – уговаривала себя, но становилось всё тревожнее и тревожнее, паника накатывала волнами, гнала уйти из-под двери, спрятаться или выбежать наружу, что-то делать, но не оставаться на месте.

Элор был за дверью. Не прямо возле неё, а… то ли стоял, то ли сидел на краю нашей верхней лестничной площадки, словно не решался войти в спальню, где мирно спала Сирин Ларн.

Этажом ниже в своих комнатах должны находиться Вейра и Диора. Ну а я в своей комнате – и тоже как бы любовница Элора. Почти.

А он один на лестничной клетке между нами.

И вроде ничего смешного в этом не было (с точки зрения Сирин Ларн так и вовсе повод пустить слезу о его печальной судьбе), а мне почему-то стало нездорово по-злому весело, и я захохотала. Тут же голову словно обручем сковало болью, прорвавшейся сквозь лекарственное онемение, и я перестала смеяться, радуясь тому, что на двери звукоизоляционное заклинание.

Сидя с закрытыми глазами, стараясь ровно дышать, я снова коснулась памяти Сирин Ларн и продолжила работу. Но сосредоточиться не получалось, сознание соскальзывало, эмоции бушевали, и я… Отступила, отпустила Сирин Ларн и её память, понимая, что злость и ревность слишком сильны, что с этими эмоциями сейчас совладать не могу и напрасно рискую, ведь оставалось самое опасное – подкорректировать воспоминания во время близости с Элором.

Меня замутило сильнее, опять прорастали когти, зубы.

Я взвесила все «за» и «против» и покинула сознание Сирин Ларн.

Выискивая среди щепок флакончик с изменяющим запах зельем, обмазываясь его собранными из осколков остатками, выбираясь в окно, расправляя крылья, в полёте к телепортационной площадке я снова и снова повторяла себе, что поступаю правильно, что действую логично, что я слишком устала для дальнейшей работы с сознанием Сирин Ларн, что проскользнувшие в момент близости с Элором мысли наверняка незначительны, что из этой ночи она будет вспоминать ощущения, а не собственные размышления, что у меня может ещё будет возможность закончить начатое, что я сейчас рисковала всё испортить, поэтому должна была остановиться, но…

Но всё равно меня мучило ощущение, что я сбегала, лишь бы не увидеть, как нежен был Элор с этой светлой, просто сияющей своей добротой и красотой Сирин Ларн. И не знаю, чего я боялась больше: боли или того, что во вспышке ревности брачная магия возьмёт верх.

Едва я оказалась в полумраке телепортационной комнаты ИСБ, меня снова пронзило острое ощущение присутствия Неспящих. Опять казалось, что они за дверью, готовятся к нападению.

Умом понимала – это неправда, у Неспящих причин врываться в ИСБ и убивать Халэнна нет. Но это не отменяло панику. Животный, инстинктивный, неконтролируемый страх.