Или, может, это солнечные блики шутку такую сыграли, кто знает… За спиной у старой целительницы висела её объёмная котомка, забитая чуть ли не доверху; Добролюб явно не поскупился и напихал в дорогу всего, чего только можно.

— Что, Доб не провожает тебя?

— Нет. Я запретила. Только его старческих соплей мне на дорожку не хватало!

— Как себя чувствуешь? Что так резко сорвалась домой? Почему пешком? Знаю, лошадей не любишь, но всё же… Путь не близкий, на своих двоих-то! Особенно… — Ратибор неожиданно замялся.

— Особенно для такой дряхлой развалюхи, как я? — Благана скрипуче рассмеялась. — Не бери в голову! Отвечаю по пунктам. Итак, самочувствие нормальное, а домой собралась, потому что лучше мне там будет, посреди чащоб дремучих! Ведь намного быстрее я средь непролазной дубравы восстановлю силы свои, нежели во дворце, в четырёх стенах чахнуть останусь! Далее, лошадей я люблю, и даже очень, как и любую животинку, богами созданную, а вот ездить на них и правда не перевариваю, ты же знаешь… Я лесами пойду, мне так проще, ведь это и есть мой дом! Мать-природа не даст в обиду своё дитя, уж поверь мне! Так что не волнуйся, всё у меня будет хорошо! Ты это, — Благана вмиг стала серьёзной, — о себе лучше побеспокойся! Помни, что я тебе о Мельванесе говорила! Жив он, уверена я! Не простит тебе и не забудет!..

— А тебе? — Ратибор хмуро смотрел на взволнованную ведунью.

— И мне не простит! Да только не сыщет он меня средь болот да бурелома, как не мог найти и до этого! А тебя, топтыжка, и искать не нужно! Вот ты как на ладони!.. У него на тебя зуб большущий теперь…

— Это потому, что Лудогор — его сын?

— Догадался по белёсым волосням его? Немудрено, конечно! Лишь слепец не видел, как они похожи… — Благана неопределённо хмыкнула. — Кулбах знал, естественно!..

— Вот этого я как раз и не могу понять! Как Кулбах вообще допустил, что наследник трона Варграда не его крови⁈

— Мутная история там, мхом давно поросшая… Всей правды никто не знает уж, помимо, конечно, самого ведуна мрачного да правящей верхушки волчьей, что тайну эту берегут, аки ока зеницу… Слышала я лишь шёпот в ночи, лёгким ветерком принесённый, будто один из прапрадедов серых правителей, Вулверек Безумный, заключил в своё время с Мельванесом договор нерушимый, заклятьем древним скреплённый. По нему чёрный шаман имеет право раз в три поколения затребовать первую брачную ночь владыки Варграда, и тот не может ему отказать. Взамен волки могут раз в сто лет призвать к себе безжалостного колдуна в помощь, какого бы вида аль толка она ни была. Клятва исполнения условий того дикого соглашения на кровушке оформлена, и ни одна из сторон не смеет её нарушить, ибо последствия этого — ужасающие. Потому и рождаются периодически белёсики у волчар… Ну а не роптал Кулбах и иже с ним по той простой причине, что кровь лесных разбойников всё так же продолжала бежать по жилам наследника серого престола…

— Эм, не понял? Это как⁈

— Да так! Не догадался ещё? Мельванес ведь сам волчьей породы! Не знал? Родным братом он приходился безумцу Вулвереку, уразумел? Девицу одну прекрасную, Сульвирию, как-то не поделили между собой серые братишки! Ссора меж ними произошла, следствием коей и стала сия сделка странная! Расторгнуть которую даже Мельванес теперь не в силах… Вообще, вопросов там больше, чем ответов…

— А почему он не правит Варградом тогда, раз сам из волчат? Изгнали, что ль?

— Вроде того. По тому же договору на веки вечные добровольно отказался от трона злобливый кудесник, поклявшись никогда не претендовать на престол, и отправился восвояси из родного дома…

— М-де, интересно, — хмыкнул Ратибор, удивлённо покосившись при этом на ворожею. — Довольно подробный шепоток тебе из тьмы прилетел…

— Поёрничай мне тут, поёрничай!.. — просипела нетерпеливо Благана. — Мглой непроглядной история та давно покрыта… Но убийство отпрыска своего не простит тёмный волхв тебе, не сомневайся…

— Да и пёс с ним! — буркнул Ратибор. — Я ему башку откручу и в задницу засуну! Посмотрим тогда, как он в таком виде хотя бы до ночного горшка доковыляет…

— Мельванесу для восстановления здоровья и сил души человеческие понадобятся! Много!.. Так что ежели услышишь, что где недалече люди стали пропадать таинственным образом, то имей в виду, это наверняка он, шакал окаянный, безобразничает!.. В сердце ему бей, если что! И из мозгов кашку сваргань! Тогда точно окочурится!..

— Я помню, уважаемая, помню… — Ратибор, неспешно идущий рядом с ворожеёй, старался подстроиться под её мелкие, семенящие шаги, что у него получалось из рук вон плохо. — На вот тебе, — рыжебородый витязь достал из бокового кармана увесистый мешочек и протянул старой знахарке, которая, не веря своим глазам, тут же его схватила с таким рвением, с каким не каждый утопающий за проплывающее мимо дубовое брёвнышко цепляется. — Собрал, как обещал, остатки с наших охламонов. Всё, что у них было, выгреб… Одного даже вверх тормашками пришлось перевернуть и потрясти хорошенько, ибо с первого раза меня он не понял. Надеюсь, в общем, тебе пригодится…

— Когти и клыки хозяев Забытых пустошей! Не запамятовал ты!.. — потрясённая Благана остановилась, раскрыла мошну, быстро осмотрела редчайший дар, после чего осторожно убрала бесценный кулёк в дорожную сумку. — Благодарю, воин! Мне пригодится, не сомневайся!

— Хорошо… — Ратибор довольно кивнул.

— Я, собственно, чего тебя позвала, — продолжила после небольшой паузы старая целительница. — На прощание хотела поведать одно предание. В Мирграде, как ты знаешь, обширная библиотека с тысячами древних свитков и рукописей, цены которым нет по той простой причине, что знания, в них хранящиеся, никаким златом не измерить… Я там порылась немного, под присмотром Добролюба, и нашла одно очень старое пророчество…

— Опять пророчество? — скривился Ратибор. — Мне первого от тебя хватило…

— Выслушай меня и не перебивай, пока клюкой по репе не дала! — взвилась резко Благана, впрочем, быстро успокоившись. — Так вот, давным-давно знаменитый оракул Халубей, что проживал несколько сот лет назад в Змеином граде, предсказал, что однажды родится могучий воин на Руси. Необычайно крепким тот витязь окажется, что телом, что духом, а волосы алые, аки пламя яркое, освещать ему путь-дорогу верную впотьмах будут. Лишь один недостаток в