в глаза, было то, что у дальней от входа стены стоял высокий каменный трон, на котором восседал Один.

Всеотец грозно взирал на вошедших. И казалось, взгляд статуи проникал в самую душу. И скадывалось ощущение, что если ты недостоин находиться здесь — он встанет с трона и собственноручно отправит тебя в подземный мир.

На плечах бога сидели два ворона. А у ног лежали два волка.

— Интересный дизайн, — оценил я, разглядывая зал.

У стены справа от входа был сложен очаг, над которым висел вертел с нанизанным подрумянившимся вепрем. Чуть дальше стоял огромный чан. А слева у стены был выстроен помост. Видимо, на нем должны были выступать актеры.

— Прошу вас, господа, — Пожарский указал на стол. — Еду скоро подадут.

Девушки-валькирии, которые прислуживали на обеде, расставили на столе деревянные и глиняные миски, наполненные запеченными до хрустящей корочки цыплятами, розоватыми кусками телятины, сочными домашними колбасками, разрезанными на ломти сырными головками, свежими длинными перьями лука, нарубленными помидорами, посыпанными крупной горьковатой солью, рулетами с рыбой, украшенными тонко нашинкованным укропом.

Караваи из тминного и чесночного хлеба просто разламывали на куски.

Больше всего меня удивили столовые приборы. Точнее, кованые вилки с двумя зубцами. Но пользоваться ими было очень даже удобно. Как и кованными ножами.

— Мама бы упала, если бы увидела, — шепнула мне Алина и указала на миску с блестящей красной икрой.

— Она такое не любит? — я с улыбкой наблюдал, как девушка придвигает к себе деликатес.

— Она считает это неправильной едой. Но я хочу попробовать.

— Я никому не расскажу, — пообещал я.

Перед началом обеда я вспомнил, что так и не подарил Пожарским кисет с отваром, который отдал мне перед отъездом Федор. Потому я извинился перед Алиной и подошел к близнецам, сидящим во главе стола.

— Семья просила передать вам это. Чтобы не торопились и пили неспешно. А то запас иссякнет, — произнес я, и отдал Ивану кисет.

Парень кивнул. Принял мешочек, развязал тесемки и высыпал на ладонь добрую пригоршню трав:

— Интересное сочетание, — пробормотал он, рассматривая состав. И собирался было аккуратно ссыпать сбор обратно в мешочек, но кисет вдруг оказался полон.

Иван и Марья удивлённо посмотрели на меня, ожидая пояснений. Но я понимал не больше, чем они.

Тогда Пожарский пересылал травы в пустое блюдо, высыпал из кисета ещё немного состава. И через секунду мешочек вновь оказался полным.

За столом послышались удивлённые перешептывания. Близнецы же посмотрели на меня огромными от удивления глазами:

— Подарок, достойный Императора, — потрясенно произнесла Марья. — Низкий тебе поклон, Михаил Владимирович.

Парень осторожно убрал кисет в карман. Я же посчитал, что сейчас лучшее время, чтобы поговорить с близнецами по поводу русалочьей недели:

— И ещё. Для семьи Морозовых было бы честью видеть вас в гостях. И я хотел бы пригласить собравшихся на празднование русалочьей недели в земли Морозовых. В деревню Морец.

По залу пронесся удивленный шепот. Видимо, ведьмаков не так часто звали в земли семьи Морозовых.

Близнецы переглянулись:

— Мы с радостью примем ваше приглашение, — ответила за обоих Марья.

Другие гости тоже выразили согласие посетить праздник. И я продолжил:

— Попрошу ваших представителей связаться с секретарем нашего дома для уточнения количества персон и правил.

Прошел к своему месту, сел рядом с Алиной. Та довольно улыбнулась.

— Меня ты пригласишь?

— Конечно. Буду тебе рад.

Пожарский дал знак, и на помост вышел скальд. Он сел на стул, принесённый кем-то из слуг, и принялся перебирать струны какого-то неизвестного мне инструмента. А затем, по залу поплыла плавная песнь, которая рассказывала о героях прошлого. Служки вынесли кувшины с хмельным медом. И начался обед.

Над столом витали неспешные разговоры. То тут-то там раздавался тихий добродушный смех. Я подумал, как же хорошо придумано, что тут нет камер, соцсетей и прочего.

— Пойдем, — неожиданно попросила Алина и потянула меня за руку.

Я встал на ноги и оказался вместе с девушкой на свободном пространстве. Тут уже неспешно двигались под музыку пары. И я решил, что рад оказаться здесь с Шереметьевой, которая прильнула ко мне в танце.

Чуть позже мы вышли на воздух и смотрели, как в небо запустили фейерверки. Огненные искры расцветали в темноте, а таланливые воздушники формировали из них летающих драконов, дивных птиц и роскошных бабочек.

— Красиво, — выдохнула моя подруга, запрокинув голову.

— Да, — сказал я, не отводя от нее взгляда.

Сам не заметил, как ужин завершился и гости потянулись по домам, утомленные едой и хмелем. Мы тоже пошли вдоль реки, слыша плеск весел тех, кому было мало развлечений за день.

* * *

В домике было темно и тихо. После уличных гуляний и музыки мне даже показалось, что уши заложило. Похоже, не только меня смутило отсутствие звуков. Алина принялась что-то напевать под нос и прошла в гостиную.

Сквозь окно в комнату попадал свет далеких костров. В этих сумерках я отчетливо видел, как девушка присела у камина и спустя некоторое время развела огонь. Пламя принялось лизать сухие дрова и вскоре весело затрещало.

— Хороший вечер, — протянула девушка, наматывая на палец прядь своих волос.

Она выглядела соблазнительно невинной. На щеках сиял нежный румянец, глаза блестели от бликов света. Шереметьева стянула с себя кофточку, оставшись в футболке. Потом бросила ее на спинку дивана и взглянула на меня, закусив губу.

— Тут здорово, — согласился я, не решаясь подойти к ней.

Я вдруг отчетливо понял, что с Алиной не могу вести себя также как с Ксенией или Маришкой. Серова точно знала чего хочет и не собиралась становиться моей официальной парой. Маришка была компаньонкой, которая понимала и принимала правила наших взаимоотношений. А вот с Алиной все было сложно.

Она ведьмачка. Княжна из достойного рода и вполне может рассчитывать на нечто серьезное. А я не был уверен, что могу предложить ей то, чего она достойна.

— Хватит, — попросила меня Алина.

— Что? — я уж было решил, что размышлял вслух.

— Ты слишком громко думаешь, — произнесла девушка и сама подошла ко мне. — Иди сюда.

Мы сели на диван, и стройное бедро девушки оказалось вплотную к моему. Шереметьева положила мне на плечо голову и заговорила:

— Я не жду ничего эпохального и не делаю высоких ставок.

— Что это значит? — осторожно уточнил я.

Она подняла лицо, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Ты мне нравишься. И я тебе тоже.

— Не спорю, — я улыбнулся, понимая, что напряжение меня отпускает.

— И ты сейчас можешь все испортить, — она повернулась, и наши лица оказались на одном уровне.

— Я…

Девушка положила на мой рот пальцы и медленно покачала головой. Затем убрала руку и подалась ко