и не испытывала дискомфорта от толкотни: он меня от нее ограждал. То тут, то там раздавались возмущенные выкрики, чтобы он отошел, но стоило ему лишь выразительно приподнять бровь, как гомон стихал. А уж девчонки и вовсе млели, глядя на него и не желая, чтобы он уходил. Так что недовольным парням доставалось и от них.

За эти месяцы Демидов возмужал, раскачался и стал шире в плечах. Ах да, не Демидов, а Вознесенский. Он всё же поменял свою фамилию, взяв дедовскую и оборвав все контакты с отцом. Не то чтобы тот пытался общаться, но порой от него приходили приглашения на различные мероприятия. С тех пор, как я стала состоятельной дамой, он перестал давить на сына и даже будто одобрял наши отношения.

— Идем, Глеб, можем отпраздновать в столовой, как раз заценю местную стряпню, в конце концов, следующие несколько лет мне придется здесь питаться.

Я потянула парня за руку, но выступать в роли крейсера море из толпы мне не предоставили и шанса. Глеб сразу растолкал всех своей тушей и виртуозно вытащил меня из столпотворения.

— Напротив расположено кафе, там готовят сносные завтраки. Предлагаю не рисковать и пойти туда, — парень сморщился. — Хорошо, что наши университеты близко, я буду забирать тебя на обед, нечего портить желудок.

За эти месяцы выяснилось, что Глеб невероятно заботлив и подмечает даже мельчайшие детали. Как то, что я ем на завтрак, почему грущу и как меня порадовать. В такие моменты мне было дико стыдно, что я по сравнению с ним совершенно не романтик.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, Вознесенский? — встала на цыпочки и потерлась носом о кончик его.

Мужские руки споро обвились вокруг моей талии, на его лице воцарилась безмятежная и довольная улыбка. Но вот в глазах блестела хитринка.

— Но кольцо не принимаешь, да, Жданова?

Это было единственным камнем преткновения между нами. Он хотел узаконивания наших отношений, но я отнекивалась. И колется, и хочется, словно внутри меня между собой боролись два противоречивых желания, которые рвали меня на части.

— Нам всего по девятнадцать лет, я только-только поступила на первый курс, ни к чему нам спешить.

— Вот именно, что на первый курс, — Глеб повел бровями. — В медицинский. Где полно парней. И где меня рядом нет.

— Не пойму, Вознесенский, это ты так уже начал ревновать?

— Это я не прекращал, Нина.

Чмокнула его в губы, схватила мужскую ладонь и потянула к выходу, решив, что кафе и правда будет лучшим вариантом.

— Ох, Глеб, мне кажется, это мне стоит нервничать, — хохотнула, когда мы вышли на улицу.

Мой парень был видным и спортивным, его невозможно было не заметить, так что я часто ловила на нем кокетливые и задумчивые женские взгляды. Поначалу меня это напрягало, но со временем так свыклась, что находила в этом что-то приятное. Ведь Глеб ни на кого, кроме меня, внимания не обращал. В его системе мира место было только одной звезде. Солнцу. И этим солнцем была я. Всегда только я.

— Давай заскочим после обеда ко мне в универ. Я забыл студак в библиотеке.

— В библиотеке? — мои брови улетели вверх. — Сейчас же век интернета.

— Некоторым преподавателям этого не объяснишь, Нин. В любом случае, я только за учебником заходил, не волнуйся, ни одна библиотекарша от моего обаяния не пострадала.

— Воу-воу, Вознесенский, — мне было всё еще непривычно называть его новой фамилией, — такими темпами твоя корона скоро потолок пробьет.

— Главное, чтобы на крыше меня ждала ты.

— Хватит болтать, лучше поцелуй меня, — улыбнулась и наклонилась над столом, замечая многочисленные взгляды, которые студенты кидали на нас украдкой.

Глеб был не из стеснительных, прикусил мою губу и провел языком по моим деснам. Я отстранилась первой, ощущая неловкость, что мы привлекли столько внимания.

— Ты их знаешь? — спросила шепотом.

— Я? Их? — обвел взглядом кафе. — Так, на лица припоминаю. А что?

— Ощущаю себя экспонатом в музее, неприятное чувство.

Поморщилась, чувствуя на коже покалывание.

— Наша баскетбольная команда первое место по области заняла, так что я у тебя, Нина Батьковна, довольно популярный персонаж. Придется привыкать.

— Надо было на Севастопольской улице в универ поступать, — тяжело вздохнула. Не покидало впечатление, что мы вернулись во времена школы. Вот только сейчас на меня смотрели не так, как раньше. По-другому. Даже по взгляду видно, когда с тобой считаются и принимают за равную. Приятно, что сказать.

— Поздно, Жданова, поздно.

Глеб покачал головой, и в этот момент около нашего столика остановились две девушки примерно нашего возраста. Обе высокие ухоженные брюнетки.

— Привет, Глеб, ты сейчас в главный корпус? Не подбросишь нас, нам ведь по пути, — произнесла самая бойкая, кокетливо заправляя прядь за ухо и делая вид, что меня здесь нет. Ее подружка вцепилась в ее локоть и молчала, украдкой лаская взглядом моего, между прочим, парня.

— Я сегодня без колес, — пожал Вознесенский плечами, а вот я прищурилась, чувствуя заворочавшееся в груди недовольство.

— Оу, ну тогда давай вместе через парк? — всё настаивала девчонка.

Мое лицо покраснело, тело стало горячим, и я обмахнулась ладонью прежде, чем резко встать и подойти к Глебу, толкнув наглую студентку бедром.

— Прошу прощения, я случайно, — дернула уголками губ и вальяжно села на колени к своему парню, обнимая одной рукой за широкие плечи.

Если бы Вознесенский в этот момент не поцеловал меня в шею, мог бы огрести после этой сцены, но прикосновения ладоней к моим бедрам и горячее дыхание у ключиц подняли мое настроение, сделав его более благодушным.

— А это… — растерянно повела рукой девицы, никак не отреагировав на мои слова.

— Я Нина, невеста Глеба, а вы…? — обвела парочку прищуренным взглядом и с удовольствием насладилась тем, как они беспомощно и непонимающе переглянулись.

— Это мою одногруппницы, любимая, Вика и… — пришел им на помощь Глеб и замялся, пытаясь вспомнить чужое имя.

— Я Ника, а это Динка, — раздраженно поправила его девушка и спешно распрощалась с нами, таща на буксире подружку.

— Так бы сразу и сказал, что занятой, — пробурчал кто-то из них еле слышно.

Когда они вышли из кафе, я повернула голову к Глебу и поджала губы.

— И часто ты вот так подвозишь своих одногруппниц?

Мои глаза явно пылали от гнева, судя по его довольной морде.

— Ни разу, Нин, я верный аки цепной пес, но разве же я виноват, что хорош собой? — даже подергал грудными мышцами, паразит. — Вот если бы на моем безымянном красовалось кольцо, некоторым бы это поумерило пыл.

— Будь у тебя кольцо сейчас, не отвертелся бы