— Он у шефа, — ответил дежурный. — Как только вернется, я вас соединю.

Через четверть часа раздался звонок.

— Докладывайте, — приказал куратор.

— Майор Гольцов сообщил из Вены: у чеченцев в Москве должен начаться большой переполох.

— Уже начался.

— Нужно задействовать всю нашу «наружку» и службы контроля.

— Все задействованы.

— Майор Гольцов сообщил номер мобильного телефона Шамиля.

— Вот как? Очень хорошо. Диктуйте. Как он его узнал? — спросил куратор, записав номер.

— У него не было возможности доложить подробно.

— У вас все?

— Есть еще одно важное дело, но о нем я хотел бы доложить лично.

— До утра терпит?

— Терпит. Но не больше чем до утра.

— Завтра в девять. Общее совещание. Там и доложите.

В кабинет заглянул водитель:

— Владимир Сергеевич, вы едете?

— Нет. Отвези домой Зиночку и возвращайся в гараж. Когда понадобишься, вызову.

Полонский снял плащ, разжился у дежурной смены чашкой крепкого кофе и принялся ждать звонка Гольцова.

На следующий день ровно в девять утра члены оперативно-следственной группы собрались в приемной заместителя директора ФСБ. Но началось совещание только через тридцать минут: куратора вызывали на Старую площадь. Вернулся он в настроении самом мрачном. Молчаливым кивком пригласив всех в кабинет, сообщил:

— Президент выразил недовольство. Наша авиация в Чечне практически бездействует. Это вызвало повышенную активность боевиков. Наши войска вынуждены принимать жесткие ответные меры. Каждая зачистка вызывает шум в западных средствах массовой информации. Чеченская пропаганда пытается представить это как намерение России решить проблему Чечни исключительно силовыми методами. Это подрывает международную репутацию России и осложняет налаживание деловых контактов с западными партнерами. Президент дал нам на решение проблемы со «стингерами» трое суток. После этого Россия обратится за помощью к США. Что это будет означать? Это будет означать, что президент считает всех нас ни на что не способными мудаками.

Куратор хмуро оглядел собравшихся, как бы проверяя, дошел ли до них смысл сказанного. Убедившись, что дошел, распорядился:

— А теперь докладывайте. Вы хотели, чтобы у чеченцев был переполох, — обратился он к начальнику ГУБОП. — Ваше желание исполнилось. Какую пользу вы из этого извлекли?

— По номеру мобильного телефона вычислен Шамиль. Вскрыты его связи со многими руководителями московских фирм и с влиятельными политиками. Ясно, что он главный представитель чеченских боевиков в Москве. Оснований для его задержания пока нет, но будут, накопаем. Выявлено полтора десятка чеченских преступных групп, о которых мы не знали. Все они подчиняются Шамилю. Всем главарям чеченских группировок он дал приказ искать семью профессора Русланова. Ее и раньше искали, но не с такой активностью. Нам на руку, но чем это вызвано, непонятно.

— Разрешите объяснить? — вмешался Полонский. — Профессор Русланов предъявил чеченцам ультиматум: если его семья не будет ему возвращена, он заплатит сорок два миллиона долларов за головы Шамиля, Хаттаба, Басаева и еще семи самых известных чеченских лидеров. Он дал им семь суток.

— Откуда вам это известно? — спросил куратор.

— Доложил майор Гольцов. Он присутствовал при разговоре Русланова с Мусой. Точнее сказать, Муса присутствовал при разговоре профессора Русланова с тремя ветеранами французского Иностранного легиона. Они готовы взяться за это дело.

— Откуда возникли французские легионеры? — удивился куратор. — Только их нам не хватало. Дело и так запутано донельзя.

— Не могу знать. Вероятно, у профессора были какие-то старые связи.

— Я же говорил, что, когда интеллигенция берется за дело, остальные могут идти отдыхать. Ай да профессор! — искренне восхитился начальник РУБОП. — Блеф, но какой красивый!

— У майора Гольцова не создалось впечатления, что профессор блефует, — возразил Полонский. И главное — этого впечатления не создалось у Мусы. Он передал ультиматум Шамилю. Судя по всему, тот отнесся к нему очень серьезно. Этим и вызван переполох.

— Следует ли из ваших слов, что майор Гольцов нашел Мусу? — спросил куратор.

— Да, — подтвердил Полонский.

— Он арестован?

— Еще нет. Все документы об его идентификации подготовлены и отправлены майору Гольцову. Он ознакомит с ними коллег из австрийского бюро Интерпола. Решение об аресте должны принимать они. Они его примут. У них есть все законные основания.

— Уже легче, — прокомментировал куратор. — Передайте майору Гольцову: с арестом Мусы не тянуть.

— Это не решает проблемы, — возразил Полонский. — Вместо Мусы может появиться кто-то другой. Чеченцы не откажутся от сделки так просто. Есть другой путь. Прошу выслушать меня и не отвергать идею с порога.

— Слушаем.

— Все поступки профессора Русланова характеризуют его в высшей степени положительно. Он по собственной инициативе и с большим риском для себя и своей семьи блокировал закупку «стингеров». Он был готов сотрудничать с нами. И если бы не специфические методы подполковника Литвинова, проблема, возможно, уже была бы решена. Он помог майору Гольцову найти Мусу, при этом тоже рискуя собой. Я не знаю, блефовал ли он, предлагая французским легионерам контракт, но он помог нам вскрыть сеть чеченской агентуры в Москве. Майор Гольцов передал мне его предложение: он будет с нами сотрудничать, если мы разрешим его жене, сыну и тестю вылететь в Вену.

— Вот как? — удивился начальник РУБОПа. — Неслабое предложение. Выходит, он знает, где скрывается его семья?

— Выходит, знает. Предвижу возражения, — продолжал Полонский. — Мы и сами можем найти семью Русланова, поскольку из его слов ясно, что она в России. Но неизвестно, кто найдет ее раньше — мы или чеченцы. И есть фактор времени: президент дал нам на решение проблемы всего трое суток.

— В чем будет заключаться его сотрудничество с нами? — спросил куратор.

— Конкретного разговора об этом не было. Могу только предполагать. Профессор Русланов не хочет, чтобы Чечня превратилась в бойню. В то же время понимает, что чеченцы не оставят его в покое, пока он контролирует эти сорок два миллиона долларов. Может быть, он переведет эти деньги на депозитный счет российской Генпрокуратуры. Может быть, распорядится ими как-то иначе. Для нас важно, что проблема будет снята. И очень быстро. Практически это может быть уже завтра.

— Есть над чем подумать! — заметил куратор.

— Разрешите? — спросил подполковник Литвинов, скромно сидевший в дальнем углу кабинета.

— Ваше мнение, подполковник, нам известно, — усмехнулся куратор.