Чокнутого Полковника прозвали так по заслугам. Но тогда я вдруг остро позавидовал ему. Его странности, черт побери, если разобраться, были возвышенными и благородными. В своих причудах он оставался русским офицером с большой буквы. Меня же, здравомыслящего и расчетливого, нельзя было и близко поставить рядом с этим чудаком. Но циклиться на таких мыслях я не собирался. Других проблем хватало.

Позже, оказавшись в этих местах, я пару раз наведывался к Полковнику. Не по делу, а просто так, выпить самогону и почувствовать себя хоть на час нормальным военным человеком.

Хрипатый в караулке наконец узнал меня.

— Сейчас доложу, — сменил он гнев на милость. Вскоре одна створка ворот приоткрылась, и я шагнул на территорию части. Фонари здесь не горели, с дизельным топливом становилось туго, и его экономили. Но даже в темноте было заметно, что дорожки и плацы густо заросли осокой. Выпалывать ее оказалось некому. Я прошагал метров сто и толкнул дверь приземистого строения с парой светящихся окон. В командное помещение электричество еще подавали. В коридоре тускло тлела лампочка, высвечивая обшарпанные стены, некогда выкрашенные темно-зеленой «казарменной» краской.

Я толкнул дверь командирского кабинета. Полковник, похоже, еще не ложился. Сидел за тем же самым канцелярским столом, будто и не вставал со времен нашей последней встречи. Только традиционная бутыль с самогоном отсутствовала.

— Разрешите?

Он равнодушно кивнул, не выразив ничего по поводу моего неурочного визита. Это на него не походило.

— Проходи, садись.

Я уселся за приставной столик. Полковник рассматривал какие-то бумаги. На кой черт они ему нынче сдались?!

— Как живешь? Зачем явился? — спросил он, не прекращая чтения. — Чай будешь?

Он оставался бесстрастным, и в этом бесстрастии я уловил какой-то надлом. Сдавал наш Полковник, сдавал с каждым днем все больше и больше. При тусклом свете настольной лампы я заметил, как осунулось и посерело его лицо, как избороздили его морщины. В груди у меня вдруг возникло какое-то странное тошное чувство. Я не сразу понял, что это такое. И лишь потом догадался, что ощущаю Полковника. Он определенно был серьезно болен. Хоть спрашивать об этом его нельзя… А если с ним что-нибудь случится? Гарнизон, конечно, разбредется. В городе рано или поздно узнают, что склады больше никто не охраняет. Веселые могут наступить последствия. Ко всему прочему, не исключено, что где-нибудь в недрах рукотворных сопок, в укромной кладовой, хранится какая-нибудь устаревшая ядерная боеголовка. У людей в Зоне с мозгами полный швах. Боеголовка могла бы стать аргументом для тех, кто хочет вырваться за периметр и не попасть в санлагерь. Я даже думать не хотел, что случится, если с обеих сторон в ход пойдут подобные аргументы.

— Товарищ полковник, — сказал я проникновенно, — чаю не хочу, но мне очень нужна ваша помощь.

— Да? — Он поднял глаза от бумажного листа. — Для выполнения сверхсекретного и архиважного задания?

— Так точно. Я не лгу.

Я коротко рассказал ему о том, что произошло в городе, о нашей экспедиции и Урках, по сути, уничтоживших ее. Рассказал, понятно, не все, а столько, сколько нужно.

Под конец моей речи в Полковнике проснулся интерес. Он перестал делать вид, что занят важными делами, и спросил:

— Что вы предполагаете обнаружить в Эпицентре?

— Не могу знать. Приедем — увидим.

— Глупость! — резко сказал Полковник, но, помедлив, добавил: — Но когда-то надо же начинать. Хочешь уничтожить бандитскую колонну?

Вертеть было незачем.

— Так точно. И мне нужно серьезное вооружение.

— С бандитами я сам воевал. Законченная сволочь, — сказал Полковник. — Вооружение я тебе дам. — Он постучал пальцами по столу. — Ты прав, устарели наши склады. «Ос» и «Шмелей» у меня нет. А с противотанковыми управляемыми реактивными снарядами ты обращаться умеешь?

— С ПТУРСами? Так точно.

— Вот и возьми. Хорошая вещь, хоть и старая. Сколько тебе?

Я прикинул, что на мотоцикле Харлея мы больше двух не увезем. И попросил пару.

Полковник снял телефонную трубку и велел доставить на КПП два комплекта.

— Я, майор, теперь, кажется, понимаю, — сказал он мне, — про твое спецзадание. Я, признаться, думал, что врешь ты, как сивый мерин. Плюнул на службу, как все на все, и мотаешься Ездоком. А отпустил тебя тогда, потому что… сам понимаешь: долг платежом красен. Теперь вижу: не врал. Туда, в сердцевину, кто-то должен заглянуть. Так ты уж постарайся. Потому и оружие даю. Никому бы не дал, а тебе даю. Для дела. Ты только с бандюками поосторожнее, не подставься. Я бы тебе и своих бойцов дал, но не могу. Некого. Со мной — четырнадцать человек осталось. А если без меня, вообще чертова дюжина.

Мне было и грустно, и чуть-чуть смешно. Вот ведь как повернули события! Даже Чокнутый Полковник уверовал в мою важную общественную роль. Очень кстати, иначе ПТУРСов мне бы не видать. А кто я, на самом деле, такой? Точно, бывший майор. И что спецагент — не то чтобы неправда. Но, по сути дела, Ездок и Ездок, и никто больше. Давно им стал и надолго, возможно, навсегда. Потому что, наверно, нутро такое, подходящее. Сложились обстоятельства — оно и проявилось. Ведь не хочу я быть ни майором, ни спецагентом. Ездоком, правда, тоже не шибко хочу. Но из всех зол это для меня наименьшее.

Мои размышления прервал Полковник.

— У меня к тебе тоже просьба.

— Все, что в моих силах, — пообещал я.

— В этом и вопрос. Сил потребуется немало. Сил, желания, чувства долга. (Опять он за свое!) Если со мной что-то случится…

— Чего ради?! — невежливо перебил я, так как понимал, что он имеет в виду. И уже догадывался, чего он от меня хочет.

— Я болен. Долго не протяну.

Я не стал возражать даже для вида, не такой он был человек.

— И что?

— Когда меня не станет — что здесь начнется? Солдатики мои разбредутся. А если и не разбредутся от продовольственного запаса, толку от них не будет без командира, рано или поздно кто-то нагрянет за нашим добром. Бандюки или еще кто. Сопротивления они не встретят. А у меня, знаешь, — он подался вперед, наваливаясь на стол и переходя на полушепот, — чего только тут нет! Такое есть, что и говорить не хочу.

— Я догадываюсь.

— Так я вот к чему. Я, конечно, не врач, но чувствую, что мало мне осталось. Думаю, саркома у меня. По всем признакам. Ты про это место не забывай. Если выполнишь задание, приезжай сюда. Здесь кто-то нужен, чтобы охрану поддерживать. Иначе я предвижу очень плохие последствия.

Я согласно покивал:

— Понял, товарищ полковник. Буду иметь в виду.

— Ты не имей в виду! — рявкнул Полковник. — Ты приезжай и возглавь гарнизон. Если еще буду жив, сам тебе командование передам, чтобы никто не вякал. Понял?! Дай мне слово.