— Я держу тебя крепко. Ты никогда не упадешь.

23. Пир во время чумы

До отъезда дозорного отряда командира Нальдерона оставались последние минуты. Среди всадников-аристократов во дворе замка его не было. Затянулось в пустом выхоложенном зале Лаэльнэторна прощание с невестой. Она гладила его по лицу, а он ловил ее руки и покрывал их нежными поцелуями. В окна хлестал упругий осенний ливень.

— Ты дрожишь, — прошептал он, пытаясь согреть хрупкие пальцы своим дыханием.

— Мне страшно, Наль.

— Никому не позволю я причинить тебе зло.

— Во всяком случае, пока ты жив, — вырвалось у нее.

Он недоуменно поднял на нее глаза.

— Война не заканчивается, Нальдерон! Что за дело, как называть ее, когда вновь и вновь воины уходят, чтобы поднять оружие, и не ведают, вернутся ли назад?

— Я вернусь.

— Время наше истекает. Ты ли можешь продлить его?

— Война в мире началась с сотворением ангельских ликов, а прекратится лишь с кончиной мира и Возвращением Света…

Амаранта выдернула руки и отступила.

— Что если прежде мир закончится для нас?! Скоро Королевства падут, Наль! Если мы останемся в живых и не будем порабощены, то обречены скитаться по Мидгарду, прячась, в нищете и бессилии доживая свой век! Сколько еще хвостатых звезд потребуется, чтобы убедить тебя в этом? — Уши ее заалели, по шекам разлился слабый румянец. — Что скажешь, лорд оружейник, достаточно в королевских хранилищах запретного оружия, чтобы остановить людей с их мушкетами и ядрами, когда они придут под наши стены? Готовы воины эльнарай убивать людей, а потом все равно пасть под натиском этой сокрушительной силы?!

— Ты не доверяешь мне? — Наль был потрясен. — Полагаешь, я не смогу защитить тебя, а воины наши падут?..

— Ты не всесилен, Нальдерон! — вскрикнула Амаранта, притопнув ногой. — Ты замечательный, редкостно талантливый командир, но ты не всесилен и не бессмертен! И сколько бы ты ни махал мечом, в конечном итоге ничего не изменится!

Какое-то время он смотрел на нее, словно не веря своим глазам, а потом молча развернулся и вышел. Амаранта несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, сжимая кулаки, и подбежала к окну. Она видела, как внизу во дворе он вскочил на коня, все также, не говоря ни слова, стиснул коленями его бока и метнулся за ворота, а за ним последовало его войско.

* * *

В любом походе командир является для своих воинов прямым представителем короля, олицетворением высшей судебной и исполнительной власти и отцом, невзирая на любую разницу в возрасте. Каждый раз, оглядываясь назад, Наль отмечал, сколь простым и беззаботным являлся его путь совсем недавно. Все они были боевыми товарищами. Он шел с ними плечом к плечу и воевал бок о бок. Теперь на него смотрели три сотни внимательных, преданных глаз. Они обязаны были исполнять его приказы. Он мог послать их на смерть. И нечасто, но такое случалось.

Как же больно было за каждого погибшего воина, за каждого замученного орками в плену, вдали от родных лесов, за скончавшихся позже от полученных травм, и за Лонангара! Чувствам можно было давать волю лишь в минуты столь необходимого отдыха. Когда боль становилась невыносимой, он забивался как можно дальше в своем походном шатре, обхватив голову руками, оглушенный ужасом, не имея сил вместить всех страданий, о которых знал и догадывался. В такие минуты, когда ужас, переполнив душу через край, отхлынет, ему необходимо было увидеть небо. Наль выбирался на воздух, всматривался в край между мирами на востоке, пока не истаивало сковывающее горе. Теплое, ясно-розовое с золотистым свечение являлось как отблеск Небесного Чертога.

Когда небо застилали тучи, приходилось особенно трудно.

Очередная победа…

Он опустился на колено, протянул дрогнувшие пальцы к ближайшему телу, и не сразу почувствовал, что по щекам стекают слезы. Это были его воины, они пошли за ним, они верили ему, сражались под его командованием до последнего вздоха. А теперь они лежали у стены полевого лазарета холодные и бездыханные, и никогда в этой жизни не посмотреть уже в их глаза.

Горький дым костров стелился по земле.

Наль заставил себя встать. Остались живые, и они нуждаются в нем. Командир не может позволить себе быть слабым.

* * *

Нескончаемая война действительно занялась еще на заре летописных времен. Происхождение орков затерлось в путаных устных преданиях. Единым для них самих оставалось убеждение, что появились они из пролитой на землю бычьей крови. Племена начали распространяться по степям. Впервые столкнувшись с людьми, орки поняли, что особенны. Они как на подбор рослы, могучи и живут несравненно дольше. Время позволяло накопить значительное преимущество в боевом опыте. Стало быть, им покорится весь мир. Утверждаться за счет людей допускалось для забавы, но славы этим было не снискать. Слишком сильно презирали орки человеческую природу и короткий век. Иные люди давали неожиданный отпор, что становилось для нападающих несмываемым позором. Потому охотнее орки мерились силой друг с другом, наращивали мощь своих племен. Самые сильные шалы собирали из племен орды. Желая захватить новые владения, те пошли на все четыре стороны света. Все это помнил каждый эльф из уроков истории, летописей Эпохи Встреч и Альянсов.

Постепенно направившиеся к западу кочевники вышли из степей и добрались до края земли. От людей они слышали, что есть еще земли и дальше, за морем, и ниже по берегу. И решили вновь разделиться. Часть пошла вдоль берега к теплым плодородным землям. Другой части выпали более холодные края. Были по слухам и там поселения, дичь и равнины, а также металлы — все необходимое для орочьей жизни.

От презираемых людей орки помощи не желали, мореходством не владели, да и втайне не испытывали доверия к столь большому количеству воды. Полагаясь на раздобытые карты, пошли на север, чтобы спуститься затем по другому берегу неведанных земель до самого их края, пока не выйдут на другой берег того же моря. Шалы желали увидеть все просторы, которыми вскоре завладеют, отняв у людей. Войн не развязывали. Просто брали все, что хотели, и шли дальше.

Когда поздняя осень и зима застали орду в пути, орки прокляли коварную землю, доставившую им столько напастей. Степи оказались недосягаемы, ибо не было конца и края ненавистным для кочевников лесам. Непривычный мороз и ужасные знамения в небе лишали ордынцев разума.

«И стала орда та зваться Сизой, ордой Стылой степи. Поредевшей, озлобленной достигла она берега Северных Пределов. Велика была жажда орочья отомстить населявшим Север людям за перенесенные бедствия. Стали орки собирать силы да