Молодой лейтенант потребовал у нее документы, затем поинтересовался целью визита. Связался с кем-то по телефону, сказал наконец: «Товарищ Иванченко ждет вас».

Она поднялась на третий этаж, остановилась около обитой дерматином двери. Полина старалась не смотреть по сторонам. Наконец после томительных минут ожидания дверь распахнулась, на пороге возник невысокий блондин с песочного цвета усами.

– Гражданка Трбоевич, проходите! – произнес он сурово.

Полина оказалась в его кабинете. Центром всего был тяжелый стол и портрет Сталина прямо над ним. Следователь предложил ей сесть, затем углубился в изучение бумаг, сложенных в аккуратные стопки у него на столе.

Он как будто не чувствовал ее взгляда и вообще забыл о Полине. Затем, подняв голову, внезапно спросил:

– Гражданка Трбоевич, расскажите мне о подрывной деятельности вашего мужа!

– Но такой не было! – воскликнула Полина, цепенея. – Уверяю вас, это нелепая ошибка!

– Значит, – зло усмехнулся следователь, – по-вашему, советская юстиция ошибается? Ну, ну, гражданка Трбоевич, нечего упрямиться! Вам наверняка было известно о том, что ваш драгоценный супруг, кстати, иностранец, работал на буржуазную герцословацкую разведку и тамошнюю полицию!

– Это не так, – сказала устало Полина. – Мой муж был послом в Герцословакии, и он любит свою родину. Он никогда бы не стал работать на разведку. Вы разве не знаете, что Славко Трбоевич – пламенный коммунист? Если бы он не был таким, то не застрелил бы на моих глазах герцословацкого короля. И по-вашему, он теперь работает на буржуазную разведку? Это же просто нелепо!

Следователь с хрустом захлопнул папку и сказал:

– Гражданка Трбоевич, не вам судить, что нелепо! Вы были вызваны сюда, чтобы дать показания. Значит, вы отрицаете причастность вашего мужа к работе подпольной организации, целью которой было предоставление враждебным государствам информации по внешней политике СССР?

Улыбаясь, следователь Иванченко выудил из лежащей перед ним папки какой-то документ и зачитал с издевательской интонацией: «Я, Славко Трбоевич, признаюсь в том, что в течение пяти лет работал на вражескую разведку и сотрудничал с герцословацкой резидентурой, предоставляя ей стратегически ценные сведения, являющиеся государственной тайной. Я сознаюсь в том, что разглашал данные, которые находились в моем ведении как посла, понимая, что эти данные будут использоваться вражескими странами во вред Советскому Союзу. Я намеренно приехал в СССР с тайной целью – занять высокое положение, чтобы потом действовать в ущерб приютившей меня державе. Для этого под моим руководством была организована группа дипломатов, которые были готовы работать на иностранные спецслужбы. В мою задачу входило, помимо всего прочего, вербовать новых шпионов. Список тех, кто был завербован мной, прилагается...»

Следователь победоносно взглянул на Полину. Та не верила своим ушам. Славко, ее Славко, тот человек, которого она знала и любила, никогда бы не подписал подобной галиматьи.

– Смотрю, вы все еще не верите мне, – заявил следователь. – Я даже пойду на нарушение инструкций и покажу вам кое-что...

Он протянул ей листы, на которых было отпечатано покаянное признание Славко. На последнем листе Полина увидела знакомую подпись. И бурые пятна крови.

– Ваш муж подписал чистосердечное признание, – сказал Иванченко. – Если бы он не был виновен, то ни за что бы не пошел на это. А так он сам признался в совершенных преступлениях! Ну что, вы будете говорить, гражданка Трбоевич?

– Что это за кровь на бумаге? – спросила Полина, похолодев от ужаса.

Иванченко кашлянул и ответил:

– У вашего супруга от волнения и страха за свою никчемную жизнь пошла кровь из носа.

– Вы его били, – прошептала Полина. – Вы били Славко! Иначе бы он никогда не подписал эту чушь! Что вы сделали с ним?

– Замолчите! – взвизгнул следователь. – Вы забываетесь, гражданка Трбоевич! Никто вашего мужа и пальцем не тронул! Он сам все выложил и подписал! Говорите правду!

– Мне нечего сказать, – произнесла Полина.

Следователь внимательно посмотрел на нее и взял трубку черного телефона.

– Она здесь, – сказал он кратко. – Отказывается давать показания. Да, я вас понял...

Ничего не объясняя, следователь положил дела со своего стола в сейф, запер его и покинул кабинет. Полина осталась сидеть на стуле. Что он задумал? Пригласит костоломов, которые заставят ее подписать обвинения в адрес Славко?

Дверь скрипнула, Полина в страхе обернулась. Перед ней стоял Платон – в новенькой сияющей форме, гладко причесанный. Он подошел к Полине и сказал:

– Значит, гражданка Трбоевич, вы отказываетесь давать показания? Мой подчиненный пожаловался на ваше упрямство. Вы же собственными глазами видели признание вашего мужа-предателя. Что вам надо еще?

Затем он понизил голос и произнес:

– Полина, видишь, чего ты добилась своим неразумным поведением? Мне с большим трудом удалось пока что сделать так, чтобы ты осталась на свободе. Тебя хотели арестовать прошлой ночью. Твой Славко – покойник. И дашь ли ты на него показания или нет, не играет уже никакой роли.

Полина ощущала аромат тонких духов, хорошего табака и похоти, который шел от Платона. Внезапно ее как током ударило. Она словно по наитию произнесла:

– Скажи мне, Платон, ты затеял все это, чтобы я стала твоей? Славко арестован, чтобы ты смог прибрать меня к рукам?

Крещинский усмехнулся, и в его глазах на мгновение блеснуло адское пламя.

– Ну что ты, – сказал он. – Мы, представители советской Фемиды, служим закону – и никому более! Как ты можешь подозревать меня в том, что я намеренно завел дело на твоего мужа, чтобы убрать его с дороги?

Платон схватил Полину за шею.

– А даже если и так, – прохрипел он, превращаясь в безумца. – Даже если ты права, думая, что я намеренно сделал так, чтобы твоего Славко арестовали. Что из этого? Рано или поздно это бы случилось, ты же знаешь, Лаврентий давно точит на него зуб. Полина, ты должна подписать показания на Славко, тогда тебя не тронут, клянусь. Я уже договорился обо всем. Ты станешь героиней, которая бросила мужа-предателя.

Крещинский извлек из кармана листок с убористо напечатанным текстом и положил его на стол перед Полиной. Она мельком взглянула на него. Страшные фразы заплясали у нее перед глазами.

«Я, Полина Львовна Трбоевич... в том, что мой муж... наймитом вражеских разведок... отрекаюсь от него и прошу отныне не считать его моим законным супругом... требую для него исключительной меры...»

– Подписывай, – сказал Платон, вкладывая ей в пальцы ручку. – Полина, поверь мне, я люблю тебя! Иначе бы не пошел на все это! Я люблю тебя, ты станешь моей женой, а твой сын – моим сыном!