На траве у стены что-то лежало. Какой-то комок, отдаленно похожий на меховой воротник с дешевого пальто. Или на оторванный хвост старого облезлого енота. Или на…

– Тихон, – выдохнула Света. – Тиша!

Она сначала пошла, потом побежала… А потом снова пошла. Когда до кота оставалось пять шагов и уже стало ясно, что можно не бежать.

Они опоздали.

Света медленно опустилась в траву рядом с Тихоном. Протянула руку, но дотронуться до него не смогла.

Дрозд, поменявшийся в лице, поднял голову и посмотрел наверх. Прозрачная кисея развевалась на ветру из распахнутого окна Светиной квартиры.

Он бессильно выругался и отвел глаза. Когда-то молодая белая пушистая кошка, подобранная им на заправке, дождалась, пока ветеринары окончательно вылечат ее от всех болезней, и легко прыгнула в форточку, где летел ей навстречу такой же молодой, белый, теплый пух с тополей. После того случая у него остался шрам на руке. Не от кошки, конечно – она была совсем безобидная кошка, тихая и благодарная. Он закопал ее среди каких-то маленьких белых цветочков, похожих на снежинки. А на следующее утро с таким ожесточением приколачивал сетку к окну, что чуть не забил гвоздь в собственную ладонь.

Света сидела, оцепенев. Котенок лежал на боку, и нежный подшерсток шевелился от ветра.

Она столько раз окунала пальцы в этот пух, в кошачье руно, в мохнатое брюшко, доверчиво подставленное под ее руку. Невозможно прикоснуться к нему и не почувствовать тепла. Невозможно.

Он должен быть живой. Он должен ронять горшки, мчаться галопом по столам, ловить лапой струйку воды из-под крана и чихать, когда брызги летят ему в нос. Он должен валяться на ее подушке и скакать по одеялу, пытаясь придушить ее пятку. Он должен прыгать на ее тапочки из-за угла, а потом пятиться от них боком, как краб. Приходить к ней в шесть утра и, мурлыча, вытаптывать ямку у нее на спине. А еще вылизывать ей затылок, придерживая лапой за ухо, чтобы не убежала от собственного счастья.

Зачем они вообще нужны, эти проклятые коты, если они умирают?! Как они смеют приручать к себе людей, а потом бросать их одних?!

Он должен быть живой!

Во дворе почему-то стало очень тихо. Перестали хохотать подростки на качелях, а консьержка и мужчина в тапочках испуганно посмотрели на нее. Громко и тревожно залаял терьер.

Дрозд быстро наклонился и обнял ее за плечи.

– Тише. Тише, тише, не кричи, – зашептал он. – Не кричи, пожалуйста.

Разве она кричит? Она просто молча сидит на траве. И не может заставить себя протянуть руку, чтобы погладить своего убитого кота.

Света подняла на Дрозда сухие глаза. Горло как будто сжало петлей, и она не могла ни вздохнуть, ни заплакать.

– За что? – с мучительным непониманием выдохнула она. – За что его, Леша?! Он такой маленький и безобидный. Зачем?..

Дрозд молчал. Потом присел рядом с ней и очень мягко сказал:

– Нужно унести его отсюда.

Она глубоко вдохнула и дернула головой, пытаясь избавиться от ощущения затягивающейся петли. Что значит унести? Куда унести?

– Похоронить, – так же мягко ответил Дрозд, хотя она не спрашивала вслух. – Я знаю одно место.

– Куда? – севшим голосом выдавила Света.

– В лес. Это недалеко.

Он помог ей встать.

– Идем. Ты останешься в машине, а я вернусь за ним. Только куртку старую возьму из багажника.

Она покачала головой:

– Нет. Я тебя здесь подожду.

– Света!

– Я подожду.

Дрозд смотрел на нее несколько секунд. Поняв, что настаивать бесполезно, он быстрыми шагами пошел к машине.

Света видела, что к нему осторожно приблизилась пара с собакой. До нее донеслись обрывки разговора. Кажется, они пытались выяснить, не требуется ли помощь.

Коротко поблагодарив, Дрозд вытащил куртку и вернулся к ней.

– Теперь иди в машину, – попросил он. – Иди, я все сам сделаю.

– Я тебе помогу, – тихо сказала Света.

– Он маленький и легкий. Я сам справлюсь. Иди!

Не такой уж он маленький, хотела возразить Света. Он здорово подрос за эти месяцы, посмотри! Лапы у него вымахали, как у кролика, и стали длинные и мускулистые. Она еще смеялась, что это редкая порода – беговой кот на короткие дистанции. На паркете его пару раз заносило, и тогда Тиша ехал юзом, на ходу трансформируясь в другую породу: кот пылеуборочный, меховой.

А еще у него только-только начал пушиться хвост, из закорючки превращаясь в еловую веточку. А уши! Ты только взгляни на его уши! Это же паруса, а не уши. Она говорила, что если посадить Тихона на доску и отпустить в свободное плавание, он сможет спокойно добраться до Бразилии.

И разве он легкий? Только вчера, побежав по шторе вверх, Тихон доказал, что один некрупный котенок способен уронить гардину вместе с карнизом. Света предпочла бы, чтоб он был полегче – тогда ей не пришлось бы пыхтеть над карнизом, прикручивая его на место.

Лешка наклонился над Тихоном, и она отвернулась.

И вдруг из травы донесся отчетливый звук. Глуховатый короткий стон, меньше всего похожий на мяуканье.

Они переглянулись, не веря себе.

Звук повторился.

Света вскрикнула и бросилась к коту.

– Леша, он живой!

– Не трогать! – рявкнул Дрозд. – Руки!

Она поспешно отдернула протянутую ладонь.

– Не трогай, – уже спокойнее проговорил он. – У него позвоночник может быть поврежден. Подожди…

Он исчез и через минуту вернулся с куском фанеры.

– Консьержка дала, – запыхавшись, объяснил он. – Сейчас мы его…

За ним подошли пенсионеры, остановились в отдалении, вытягивая шеи.

– Неужели живой? – крикнул мужчина.

– Живой! – хрипло отозвалась Света и не узнала свой голос.

– Ну, дай бог…

Они потоптались, но не ушли.

Дрозд очень осторожно подсунул фанеру под котенка, стараясь не сдвинуть его.

– Может, все-таки помочь? – робко спросила издалека женщина.

– Да, пожалуйста!

Мужчина неловко перелез через заборчик и подбежал, переваливаясь с ноги на ногу.

– Берите с другой стороны, – попросил Дрозд. – Дотащим его до машины – и на заднее сиденье.

Они вдвоем донесли импровизированные носилки до «Хонды» и бережно погрузили внутрь, пока Света держала дверь.

– Сядешь рядом, – распорядился Дрозд. – Положи руку на него сверху, только аккуратно, не дави. И придерживай, пока едем.