голову и не знала, что делать. Выгнать мать у нее не поднималась рука, но и жить с ней становилось невыносимо.

И вот однажды Рома пришел пораньше с работы домой и застал такую картину: посередине комнаты стоял накрытый стол с обилием горячительного, вокруг которого сидели странные люди, которых он видел впервые в жизни. Да и мать Вари, похоже, тоже их не особо знала. Вся компания нестройными голосами громко пела какую-то заунывную песню. Рома вышел из себя и вытолкал всех за дверь. Вместе с Антониной. А потом переживал и чувствовал вину перед Варей. Так он был воспитан: мать – есть мать, какая бы она ни была.

Тоня кричала на лестничной площадке и била кулаком в дверь, требуя впустить ее, потом сидела на лестнице и грозила, что непременно дождется дочь и уж с ней-то они разберутся с Ромой, который честных людей на улицу выгоняет. Они сами его выгонят, вот! Только пригрозив, что вызовет полицию, Рома смог кое-как вытолкать невменяемую Тоню из подъезда.

Варя пришла с работы и, узнав об этой сцене, села, закрыла глаза руками и долго плакала. Ей снова хотелось провалиться сквозь землю.

С Антониной больше не общались. Она первое время звонила, но Варя не отвечала на звонки. Потом звонки прекратились. Потихоньку Варя успокоилась, все постепенно забылось. У них с Романом были настоящая любовь и счастье. Вскоре Варя уже ждала ребенка. Только звонить матери, чтобы рассказать эту новость, Варя категорически не хотела. Она боялась испортить свое хрупкое счастье…

На дне

Вениамин Иванович очень жалел бездомных животных и птиц. Зимой жалел, потому что холодно, и укрыться им от непогоды негде, и пропитание найти сложнее. И летом жалел, потому что жара бывает, а птичкам и собачкам не только есть, но и пить тоже хочется, а где им взять воду-то, когда все лужи пересыхают? Только если люди помогут.

Вот и подкармливал мужчина бродячих животных, и птиц тоже кормил: синичек и голубей. Сам он был на пенсии, но работу себе такую определил. Встанет пораньше утром и идет к питомцам пернатым да четвероногим. Они его уж издали признают, бегут и летят. Нальет он им водички чистенькой в миски. Насыплет голубям хлеба и зерна, а собакам и кошкам корм принесет. Специально для них варил овсяный кулеш на бульоне. Овсянка дешевая, суповой набор тоже…

…Целую неделю стояла тридцатиградусная жара. Вениамин Иванович каждый день наполнял пятилитровую канистру чистой водой и по полдня обходил округу, наливая в мисочки и плошечки водички для питья животным и птицам. Но сегодня с утра ему нездоровилось. Поднялось давление, потому что в квартире было душно, да и ночью поспать в такой жаре мужчина нормально не смог. Принял Вениамин Иванович лекарство, посидел-посидел, да пошел опять со своей канистрой. А то как же питомцы-то, – думал он, – без воды?

Пришел. Стал он наливать водичку в плошечку для большого серого пса. Давно уж они с ним подружились. Пес был беспородный, длинная шерсть на нем сбилась колтунами, которые местами покрылись грязью, и на первый взгляд он выглядел довольно угрожающе и отталкивающе, однако глаза у пса были невероятно умные и добрые. Видно было, что когда-то он был домашний, но его бросили, и он совсем разочаровался в людях, никого к себе не подпускал. Однако сам он был не злой, а добрый и в высшей степени благородный и умный. Постепенно стал подпускать Вениамина Ивановича и разрешать себя погладить. Так вот наклонился Вениамин Иванович к псу, и резко в глазах у него потемнело, да так и осел мужчина на траву…

– Ишь! Нажралися с утра ужо и лежат! Тьфу, ироды, и жара им не помеха! – пожилая женщина, проходившая мимо Вениамина Ивановича, была полна негодования.

– Как ты думаешь, может, плохо ему? Может, врача надо? – робко спросила проходившая мимо девушка парня, с которым шла под руку.

– Ничего. Оклемается. Бездомный, наверное, какой-то. Разморило на жаре. Пойдем.

Никто не обращал внимания на Вениамина Ивановича…

Очнулся он в каком-то шалаше. Это был небольшой пятачок земли, без травы. С трех сторон это место обступали плотные кусты, которые, по всей вероятности, не стригли много лет, и они сомкнулись над головой, образуя крышу. С четвертой стороны кусты были раздвинуты, образуя вход. Тут была спасительная тень и прохлада.

– Ну что? Полегчало? Степаныч у нас настоящий доктор, даже чемоданчик имеется. А там нашатырь. Вот, поди ж ты, пригодился, – засмеялся беззубым ртом один из мужчин, находившихся рядом.

Вениамин Иванович сел, огляделся. В шалаше, кроме него, находились двое мужчин. Оба с длинными, давно не стрижеными волосами и бородами. Один был крупный, такой фактурный, Вениамин Иванович даже сравнил его с Карлом Марксом. Он был человек старой закалки и помнил, как выглядел немецкий общественный деятель. А второй был щупленький, небольшого роста. Вот его как раз «Карл Маркс» и назвал доктором.

– Ох… – Вениамин Иванович ошалело крутил головой, пытаясь прийти в себя. – Спасибо вам большое! А вы кто?

– Мы, можно сказать, местные жители. Такие местные, что прямо тут и живем, – засмеялся «доктор».

– А ты, мужик, здоровьем-то не рискуй. Чего в жару на самое солнце пришел, да еще без головного убора? Вот солнышко тебя и тюкнуло! – назидательно сообщил «Карл Маркс». – В жару надо в тень идти! Видишь, у нас тут тень.

Вениамин Иванович огляделся. Здесь было уютно. Прямо на земле лежала раскрытая упаковка дешевых сосисок и стояла бутылка кваса. Чуть поодаль стоял алюминиевый чайник без ручки и закопченная кастрюля.

– А что, мил человек, приглашаем тебя к нашему скромному столу! Отобедаешь с нами? – преувеличенно вежливо с шутливым жестом произнес «Карл Маркс». – Как говорится, чем богаты…

– Нет, нет, спасибо… Что-то у меня от жары совсем аппетит пропал, – пробормотал Вениамин Иванович. – А вы… Как же вы тут оказались-то?

– О… Это долгая история, – сказал «доктор», – Матвей Леонидович вон, – он показал рукой на «Карла Маркса», – уважаемым человеком был, начальником участка работал, а потом… Потом выпивать стал, дома с женой скандалить. А потом жена его из дома выгнала. Так получилось. Подмахнул он бумаги не глядя и лишился жилья, а у нее, оказывается, такой план хитроумный был. Сама она давно уж полюбовника-то завела, и Матвей ей только мешал… А моя история еще проще. Сергеем Степановичем меня кличут, – сказал «доктор» и протянул руку для приветствия, – дурака я свалял. Когда не стало моей супруги, решил я продать квартиру нашу большую, что еще от родителей моих в наследство досталась, и купить поменьше: уж больно коммуналку