Это был пьяный и грязный, совсем молодой владелец нескольких ювелирных магазинов с громкой кавказской фамилией в окружении братвы и девчонок. В прошлой жизни Александра не села бы с таким на одном поле, но теперь только от него зависело, получит ли зарплату весь коллектив и сможет ли она, сэкономив, подснять еще и рекламный ролик нищему, но очень приличному демократу, нацелившемуся на внезапно освободившийся округ.

Собственно, Александра и не поняла, с чего началось, потому что по рации сообщили, что оператор начал выделываться с мебелью. Она неделю харкала кровью, чтобы вытащить из мебельного спонсора пару тысяч, а пожилой оператор брал в кадр только лица ведущей, гостя и крохотный кусочек дивана. Александра кинулась на него как пантера, а он начал орать, что работал чуть ли не с Тарковским, и в гробу видал ее, соплячку, с диванами для проституток, и вообще снимает, как он «видит». Во время «дискуссии» с оператором, состоявшей из Александриной то мольбы, то мата, в эфир шла песенка группы «Поток сознания» и сюжет об экологически чистой пище. Александра считала про себя, что это минут пять плюс три, потом заставка… и снова включение ведущей с гостем на мебели спонсора. А значит, должна успеть найти слова, которые дойдут до этого «Феллини сраного»… И она пробовала… заходила то сверху, то сбоку. И вдруг Лена по рации заверещала на такой высокой ноте, что, забыв про диваны, Александра кубарем скатилась в зал.

Владелец магазинов корчился на полу с окровавленным лицом возле опрокинутого стола; его кавказкая братва молотила русскую бритоголовую; публика, визжа, неслась к выходу; два амбала с русской стороны размахивали пистолетами вокруг VIP-стола; группа «Поток сознания» дрыгалась на сцене, то ли им от прожекторов плохо была понятна интенсивность разборки, то ли они накололись больше нормы; а охрана в черном, сбивая публику, неслась в эпицентр.

В первую секунду Александра почему-то подумала о камере, какой-нибудь поц пальнет по камере, а она не застрахована. Ее вообще нет – уходя от налогов, Александра якобы брала в аренду собственную аппаратуру. Потом подумала о дочке. Сейчас эти козлы начнут палить во все подряд. У приятельницы так застрелили мужа-пианиста, после консерватории подрабатывал в ресторане. Потом подумала о спонсоре, что если его сейчас порешат, то плакала зарплата коллектива и ролик демократа. А главное, ей было обидно из-за какой-то пьяной урлы лишиться того, что так долго перышко к перышку собирала. Кровь кипела, а во время съемок Александра выпила стакан джина. Так что она бросилась в клубок дерущихся, как в компьютерную игру, громко матерясь и молотя по амбалам сумкой. Она даже забыла, что в сумке мобильник и целлофановый пакет с долларами, которые после съемки предстоит раздать черным налом.

Вид сорокалетней дамы в белом костюме смутил обе стороны, тем более что по повадкам было ясно, что она здесь старшая по чину. Русские отступили, а лидер кавказцев, отбиваясь ногами, орал команды своим. Слава богу, охранники начали молотить дубинками и скручивать всех подряд. Александра села на корточки возле спонсора, взяла с чьего-то стола салфетку и бутылку водки и начала обрабатывать ему лицо, гаркнув на охрану:

– Моих не трогать!

Бедные охранники, вынужденные соблюдать команду, колбасили дерущихся, пытаясь на ходу выяснять, кто чей. А русская братва рванула к выходу.

– Их пятьдесят человек, и все с «калашниковыми», – подбежала к спонсору его девчонка.

– Да мы их сейчас… – ответил он, отплевываясь от Александриной медицинской помощи.

Александра только представила, что это будет, и заорала:

– Скажи своим, чтоб стояли, иначе меня посадят, а у меня дочка маленькая!

Это был самый удачно выбранный ход. Парень посмотрел на нее и, морщась от боли, сказал:

– У меня тоже дочка маленькая, а я сына хочу, – и закричал что-то братве на родном языке, остановив карусель.

Потом она сидела с ним в гримерке за сценой и разбиралась с делами и деньгами. Она понимала, что у него явное сотрясение мозга, и просила его прилечь или уехать, а он хорохорился. И ей было ужасно жалко и его, не умеющего жить в чужой стране с большими деньгами, и себя, не умеющую, но без таких денег, и дочку, которая заснула без нее, прижав к груди кошку, и сумм, которых лишилась от кабака, потому что публика в момент разборки рванула, не расплатившись, и всю страну, живущую точно так же, как шел этот прямой эфир.

– Вот, держи, – вбежала в гримерку Лена, сунув ей в руку горсть украшений.

– Что это? – удивилась Александра, мозг не переваривал сразу так много.

– Да его бриллианты, – кивнула Лена на спонсора. – Как буза началась, я сразу с ведущей их сняла.

– И она последние интервью брала без украшений? – ужаснулась Александра.

– Так охрана вся на разборке была. А если б кто-то сорвал? Или ты думаешь, ее наверху оператор-придурок или администратор бы защитили?

– Спасибо, Лен. – Александра чуть не прослезилась. Украшения стоили дороже, чем четыре эфира, вместе взятые, если б что с бриллиантами, ей пришлось бы продавать квартиру, которую она до сих пор не разменяла с Виктором, и переселяться с дочкой в комнату в коммуналке.

Александра вспоминала, и ее начинало трясти. Чтоб успокоиться, она встала с недокрашенной головой, подошла к холодильнику, налила в стакан джина и села обратно.

– Вместо джина, Александра Васильевна, по утрам надо пить свежевыжатый сок, – нравоучительно сказала Све-та. – Сейчас на Западе на всех престижных приемах стоят соковыжималки, чтоб прямо сразу делать себе сок.

Нудностью Света напоминала маму Александры, резко взявшуюся за здоровый образ жизни на старости лет. Всякие там йоги, целители, раздельное питание. И мало того, что сама обвешалась амулетами, магнитными браслетами, биоэнергетическими кулонами, еще и внучку истязала войнами против чипсов, жвачки, мороженого и кока-колы. Александра набрала мамин телефон и услышала кокетливый дочкин голосок.

– Здравствуй, моя красавица, – замурлыкала она.

– Здравствуй, мамулька, – ответила радостная дочка. – А бабушка мне не разрешает кошке пудрить морду. Кошке нравится, а бабушка говорит, что пудра опасна для нашего здоровья, потому что в ней аллергены.

– А где ты взяла пудру? – поинтересовалась Александра.

– У тебя в сумке.

– Я же сто раз говорила, ничего не брать без спросу. – Раз в жизни Александра купила себе дорогую пудру. – Скажи бабушке, что пудра гипоаллергенная. В ней нет аллергенов.

– Мамулька, а папа говорит, что ты когда пудришься и красишься, то это тебе вульгарно, – оправдалась дочка.

– Конечно, мне все вульгарно. И вообще косметика идет только кошке. Целую. Я тебя завтра после обеда забираю.

– Ур-ра! Пока.

Александра подумала, что первую часть трехминутного общения с дочерью она полемизировала с матерью, а вторую – с бывшим мужем. И про то, как интересно совмещается роль бесконечно поучаемой этими персонажами дурочки с ролью бесконечно решающей их проблемы и хватающейся за бумажник бизнес-леди. Много лет она оплачивала жизнь мамы и бывшего мужа, освобождая им время и силы на поучения.