Я кивнула. Умолчав о моем отстранении, я не сказала и о своем письменном признании – мама бы совсем пала духом.

– Мамуля, – начала я, аккуратно складывая вилку и нож на тарелку. – Я кое о чем хочу тебя спросить.

Она напряглась, и я вдруг почувствовала, что мать всю жизнь ждала этого вопроса. А я откладывала откровенный разговор только из-за последних событий или из страха?

– Я хочу спросить о том человеке из тюрьмы, – начала я. – О Стефане, который заявил, что он мой отец. – Я пристально смотрела маме в лицо. – О том, которого убил Мартин, вернее, Криспин.

Маму передернуло. Но, может, она такая же впечатлительная, как я? Нормальному человеку не понравится слушать, как кого-то зарезали, пусть жертва и сама в прошлом не без греха.

– Он многое о тебе знал, – продолжала я, в свою очередь нервно комкая салфетку. – Он знал, что ты душишься лавандой. Знал твое имя. Знал много подробностей о нашей жизни…

Мама встала.

– Я тебе уже говорила, – в ее голосе зазвучала сталь. – Преступники бывают очень умными.

Я тоже встала. Я намного выше мамы.

– А откуда тебе это знать? – вкрадчиво спросила я. – Ты знаешь, что твоя свекровь, моя бабка, была высокой, как я, и светловолосой? А почему в моем свидетельстве о рождении прочерк вместо имени отца? Ты не хотела признать, что не была замужем, или не решилась вписать имя беглого преступника?

Мама согнулась, будто от удара в живот, – я едва успела подхватить ее и довести до кресла. Она спрятала лицо в ладонях. Ее трясло. Не надо было затевать этот разговор, корила я себя, обнимая мать. Ни к чему будить спящего зверя. Я и без того причинила всем немало горя.

– Это не важно, – уговаривала я ее. – Забудь, что я спросила. Стефан не может быть моим отцом, его день рождения девятого декабря, а ты мне когда-то говорила, что папа родился четырнадцатого июля. – Я умоляюще смотрела на маму: – Ты бы не стала лгать!

Я очень ждала подтверждения своих слов. Мой отец не может быть убийцей – это шло вразрез с прелестной сентиментальной картинкой, с которой я сжилась. Но мама отвела глаза, и у меня в груди все сжалось. Я проклинала тот день и час, когда решилась на этот разговор.

– Отчего же, – отрывисто ответила она. – Я скрывала от тебя не только дату рождения, но и все остальное – боялась, ты его отыщешь… – Она посмотрела мне в лицо, но в ее глазах стоял страх. – Не забывай, я в молодости была совсем как Китти – мечтала вырваться из дома в большой мир и рисовать… Отрастила себе обостренное чувство справедливости, – она хрипло засмеялась. – В нашей школе искусств повесили объявление о наборе волонтеров в центр для бездомных. Я сразу туда пошла. Я проработала всего несколько недель, когда там появился этот уникальный человек…

Мамино лицо буквально засветилось от воспоминаний.

– Его звали Стефан, и он сразу меня покорил… – она покраснела. – Все было на уровне ощущений. Он знал, о чем я подумала, прежде чем я успевала сказать.

Совсем как Свинцовый Человек, мелькнуло у меня.

– Я всей душой болела за него – надо же, бежал из страны, где ему запрещали рисовать то, что он хотел!

Так Стефан и рассказывал. Я подумала о нашей единственной совместной работе – моем портрете. Однако это не значит, что остальной его рассказ тоже правда.

– Он рисовал то, что происходило в его стране, – продолжала мама. – В том числе политические карикатуры. Естественно, нажил себе врагов. Приехав сюда, он оказался без крыши над головой – так он мне сказал, а в центре не было мест. Волонтеры иногда пускали беженцев переночевать. Я пригласила Стефана к себе. – Она покраснела. – И он остался.

– А ты знала, что он нарушил закон и его разыскивают и в Британии?

Мама на мгновение закрыла глаза.

– Тогда нет. Он мне вначале солгал, что он политический беженец. Ты вспомни, как мы были возмущены ситуацией в его стране! Мы готовы были помочь всем, чем сможем. Узнав, что он сделал, я пришла в ужас, но… любовь слепа. Правду он рассказал много позже.

В висках застучало. Сейчас мама либо подтвердит слова Стефана, либо опровергнет. Я тронула ее за руку, но спросила твердо:

– И в чем же заключалась эта правда, мама?

Она с трудом сглотнула, будто ей было трудно говорить. Я приготовилась к худшему.

– Отец Стефана заплатил, чтобы его вывезли из страны на грузовом судне. На таможне его задержали и поместили в центр временного содержания, где он ввязался в драку. Его противник погиб, а твоему отцу помог сбежать охранник. После этого мы и познакомились.

Значит, Стефан мне не солгал? Я была поражена – и никак не могла представить мою мать, скрывающую у себя человека в розыске.

– В первый же месяц я забеременела, но… – она невесело шевельнула рукой, – произошел выкидыш. Вскоре я забеременела снова и не могу передать, как мы радовались, когда ты родилась здоровенькой.

– А как же твоя учеба, рисование?

– Я все забросила.

В ушах зазвучали мамины слова, которые я слышала лет с двенадцати: «Ты же не хочешь испортить себе будущее! Представь, столько труда, потраченных усилий – и все впустую!»

– Ты жалела об этом? – настойчиво спросила я.

По маминым щекам покатились слезы.

– Ни минуты! Мы тебя обожали. Мы с твоим отцом очень любили друг друга и прожили вместе четыре прекрасных года. Приходилось часто переезжать, чтобы его не нашли. Он брался за любую работу… Мои родители были в бешенстве, особенно когда узнали, что я забеременела, не будучи замужем. Предложили мне выбирать – они или Стефан. Я выбрала любовь.

– А твои родители живы? – перебила я. – Или ты и об этом мне солгала?

Мама вздрогнула от моего резкого тона, но я не могла сдержаться. Я злилась на мать за то, что она повела себя как форменная дура. Впрочем, отчасти я ей сочувствовала: разве я по молодости и дурости сама не наделала ошибок?

– Нет, о них я тебе сказала правду. Их не стало довольно рано, о чем я не устаю сожалеть, – она вытерла глаза рукавом. – И вот однажды нагрянула полиция, – мама вздрогнула. – Мы этого совершенно не ожидали – счастье будто сделало нас неуязвимыми…

– И тебе не было страшно, что ты влюбилась в убийцу?

Мама покачала головой.

– Но Стефан ничуть не походил на убийцу, – она даже рассмеялась, будто такое предположение показалось ей нелепым. – Он был добрым и любящим мужем, прекрасным отцом. Мы очень хотели пожениться, но подавать документы было рискованно.

Мои ученики в Арчвиле тоже не всегда походили на убийц. Один из них даже женился, отбыв половину срока.

– Когда Стефана посадили, я обещала его навещать, но всякий раз, когда мы туда ездили, ты кричала и плакала.

– Ты брала меня в тюрьму? – Мне вспомнились малыши на руках у приехавших на свидание – очередь обычно выстраивалась вдоль высокой тюремной стены с колючей проволокой. И я была одной из таких детей?!