Дверь захлопнулась.

За углом находился магазин, судя по вывеске, торгующий спиртным навынос, но Уиллу пришлось миновать отдел оливкового масла, пафосную кондитерскую и цветочный бутик, прежде чем он обнаружил искомое. На полке, уставленной в основном шампанским, наличествовали по меньшей мере пятнадцать марок баснословно дорогого джина. На кассе Уилла постиг приступ паники, но он успокоил себя соображением, что сегодняшние тридцать восемь фунтов, потраченные на джин, завтра спасут его от безработицы, а заодно убедят Бриони Мейнард в том, что Уилл Холт – не какой-нибудь дешевый фраер.

Он снова позвонил. Вопли уступили место рыданиям, которые усилились, едва приотворилась дверь. Прежде чем ее снова захлопнули перед носом Уилла, он успел сунуть в щель бутылку.

– К сожалению, не в моих силах исправить детей и мужа, но, может, вас несколько утешит это.

Следующие полтора часа прошли с пользой: Уилл прочел историю паровозика Томаса, сыграл в партию в «Четыре в ряд» и объяснил степень родства Бриони Мейнард с Луизой Эванс, каковая степень означала, что Бриони наследует львиную долю собственности Луизы. В доме теперь царила тишина, дети были уложены спать, а Бриони приканчивала вторую порцию джина с тоником.

– Надо же, тетя Луиза! Родная сестра моей бабушки! Я о ней и забыла совсем. В семье ее всегда вышучивали – мол, ничего, кроме твида, не носит, да еще картавит. Меня она называла «Бвиони» – ужасно смешно. С тетей Луизой жила ее подруга, Миллисент. Неужели они…

Глаза Бриони округлились, она чуть джином не поперхнулась.

– А я-то, бестолочь! Что бы мне раньше догадаться насчет их отношений! Милая, милая тетя Луиза! Все, бывало, спрашивает: ну-ка, Бвиони, скажи, чем хочешь в жизни заняться? Тебе, говорит, надо мив посмответь. А я хотела только красить ногти да слушать «Спандау баллет» у себя в комнате.

Уилл поглядывал на часы, следил за рывками минутной стрелки, готовой ознаменовать конец часа. Скрывать нетерпение стоило героических усилий.

– Ну, мир вы посмотреть сможете – тетя Луиза оставила вам достаточно. Правда, мы не знаем точно, какова будет сумма, но теперь, когда вы подписали бумаги, осталось только запрос сделать. – Уилл стал собирать свои вещи. – И чтобы не затягивать с этим, я вынужден вас покинуть…

Он поднялся. Бриони Мейнард стояла со стаканом в руке. Глотнула еще, вперила взгляд в стену – мечтательный, полусонный взгляд, не замечающий ни жирных отпечатков на обоях, ни беспорядочно прикнопленных рисунков, фотографий и записок.

– Одна моя знакомая отправилась на Ибицу заниматься расслабляющей йогой. Мне бы хотелось сделать что-нибудь похожее… Только, пожалуй, я бы обошлась без йоги.

Уилл сам открыл себе дверь, пообещал быть на связи. Половина восьмого. В «Роял Фри» посетителей пускают с шести до восьми. Есть шанс успеть.

Припарковаться оказалось негде. Без десяти восемь Уилл бросил «Спитфайр» у бровки тротуара и пустился бегом. Бежать мешал букет из пафосного цветочного бутика возле дома Бриони Мейнард.

Уилл выбрал подснежники. Он приметил цветы, еще когда расплачивался кредиткой за джин; помнил о них, пока читал о приключениях паровозика Томаса, играл в «Четыре в ряд» и прельщал Бриони будущим наследством. Хрупкие шейки изогнуты, покорные головки склонены, личики спрятаны за чепчиками лепестков. Нежные, беззащитные цветы. Совсем как она. Как Джесс.

Он знал только имя, поэтому понадобилось целых десять минут отчаянных просьб и дипломатических ухищрений, а также толика креативности, чтобы выяснить, в какое отделение ее поместили. Уилл урвал это время из своего смехотворно короткого обеденного перерыва, звонил в больницу с мобильника. Зато не успел сгонять за чипсами, которыми привык заедать конторские стрессы. И добыл-таки нужную информацию.

Пришлось пробираться против течения. Часы посещений заканчивались, коридоры были полны народу. Несколько драгоценных секунд Уилл потерял, придерживая дверь – к слову, его об этом не просили. Ему претило лезть напролом и толкаться, но делать было нечего. Огромные часы из тех, что остались только на вокзалах да еще, пожалуй, в кухне Бриони Мейнард, тикали в больничном коридоре. Ровно в тот момент, когда Уилл с ними поравнялся, минутная стрелка приняла строго вертикальное положение. Уилл пустился бегом.

До искомого отделения он добрался весь в мыле. Звонить в звонок не было надобности – дверь оставили открытой, чтобы ускорить исход посетителей. Уилл проскользнул между ними и направился прямиком к дежурной медсестре.

– Я пришел к Джесс.

– Извините, время посещений закончилось.

Наверное, медсестра увидела, как сник Уилл. Обратила внимание на его красное, потное лицо, на букетик подснежников – и почувствовала к нему расположение. Более мягким тоном, положив ладонь Уиллу на плечо, медсестра сказала:

– Не переживайте, она все равно спит. Весь день проспала, с тех пор как ее перевели из ИТ. Сегодня вы с ней каши не сварите.

– Что это – ИТ?

– Отделение интенсивной терапии. Джесс гораздо лучше, антибиотики сразу помогли, и, к счастью, у нее не оказалось аллергии на лекарства. Приходите завтра. Наверняка ваша подруга будет гораздо бодрее. Прелестные цветы. Давайте-ка я их в какую-нибудь емкость определю и на тумбочку к Джесс поставлю. Она огорчится, что не пообщалась с вами. Говорила о вас, правда, во сне. Вы ведь Дэн, не так ли?

– Что? – Уилл попятился. – Нет, я… я… – Он качнул головой. – Не важно. Спасибо.

Цветы остались у медсестры в руках. Во время пробежки по коридору Уилл держал их слишком крепко, хрупкие стебли смялись, шелковистые лепестки начали вянуть.

Приглашение принесли субботним утром, когда Уилл завтракал.

Открытка белоснежная, твердая, абсолютно гладкая, лишь по краям добавлена толика тусклой бронзы. Никаких тисненых голубей и золоченых подков – этих слишком «лобовых» символов для брачующихся адептов агрессивного минимализма.

Семнадцатое апреля. Черт возьми. Первое уведомление о свадьбе пришло несколько месяцев назад – достаточно давно, чтобы сама свадьба начала казаться событием столь нескорым, что и думать о нем бессмысленно. Уилл тогда сразу же это уведомление выбросил, абстрагировавшись от самого события, продлив состояние счастливого неведения. Сейчас пришлось взглянуть будущему в глаза.

Как был, в футболке и трусах-боксерах, Уилл бросил недоеденный сандвич и, пройдя к гардеробу, остановился перед зеркальной дверцей.