– Чего-чего? – не понял Дременко.

– Хочет, чтоб спидом заразили, – объяснил Куров. – Да где ему спид-то взять?

– Ну, теперь держите, мужики, чтобы не брыкался, – распорядилась бабка и нежно похлопала по здоровой ягодице. – Лежи, милый, лежи, родненький. Не бойся, я сорок лет ветеринаром на свинарнике работала, ударник коммунистического труда, между прочим…

– Приготовьте тампоны, бабушка, – хладнокровно сказала Оксана. – Попробую достать инородный предмет.

– Может, ему сразу ногу-то того? – смачивая марлю йодом, прозаично спросила Сова. – В тундару тутан? Чего доброго, гангрена – рана-то грязная. И будет ему кирдык…

– Пока оставим, – проникая зажимом в рану, проговорила Оксана. – Это никогда не поздно… Рану почистим, как наркоз подействует.

– Я вам дам – ногу! – запоздало подскочил Тарас Опанасович. – Не сметь! Ксанка! Какой еще кирдык?

– Слабый мужичок, вытерпит ли? – не замечая его угроз, проговорила бабка. – Тутан хотун.

– Дедушка, еще наркоз приготовь, – не отрываясь от дела, распорядилась Оксана. – На всякий случай…

– И мне! – взмолился переводчик. – Сейчас упаду…

– Я тебе упаду! – пригрозил Дременко. – Переводи, что он там бормочет?

– Речь уже бессвязная… Вы – русские партизаны… Русская мафия… И еще что-то про авианосец к нашим берегам…

Дед поднес ему полстакана и огурец.

– Пульс? – спросила Оксана.

Бабка подержала запястье слабеющей рукой:

– Нормальный, как у кролика… Сват, а кто его подстрелил-то?

– Не видел я, кто! – в отчаянии воскликнул Дременко. – Я же как приманка был. Думал, ко мне мутант бежит, а это сэр Джон. И уже вся задница в крови. И кричит: партизаны! Сватья, а этот телефон и правда на свинарник?

– Нет, почему? Теперь международный…

– Как – международный? Откуда?

– Свинарник-то на Украине остался.

Тарас Опанасович набрал номер, и вдруг на том конце кто-то ответил.

– Пан Кушнер! – трагично обрадовался он. – Сильвестр Маркович. Докладывает голова администрации… Кто? Президент Соединенных Штатов? Это ранчо пана Буша? Какая ферма? Ты как мне отвечаешь, свинья?!

И бросил громко хохочущую трубку.

– Не могу ухватить, в айбасы его, – проговорила Оксана. – Тыала кундал сохнут!

– Дай я… Айбасы кириккитте! Лабба тутан хатыныны!

– Сама! Тампон! В тундары ее так… Дременко вытаращил глаза:

– Это вы что там говорите? На какой мове?

– На латыни шпарят! – Дед под шумок налил горилки и себе. – Медицинский разговор! Чтоб больной не понимал. Выпей, сват, не суетись. Все равно уже ничем не поможешь.

– Как – не поможешь?

Американец обмяк и погрузился в сон. Дременко присел, заглянул ему в лицо, зачем-то посмотрел в рот.

– Ксана… Он живой?

– Пока живой. – Она что-то наконец зацепила и с трудом извлекла из раны. – А крови, как в поросенке… Вроде осколок.

И бросила окровавленный предмет в таз. Куров всучил стакан Дременко:

– Пей! Чтоб кондрашка не хватил!

А сам незаметно спер осколок из таза, отмыл под краном, повертел в руках и тоже заговорил на шаманском языке. Это был костяной наконечник стрелы…

Батько проснулся оттого, что телохранитель долго и панибратски таскал его за усы, приговаривая при этом отвратительным, хрюкающим голосом:

– Вставай, батько! Нам пора, светает. Батько, пора, просыпайся! Нам еще через границу надо махнуть! Батько, вставай!

Гуменник кое-как приподнялся, ощупал пространство вокруг себя – оказывается, спал в стогу сена.

– Мы где, Лях? – спросил он. – Почему здесь?

– Ты что, батько, ничего не помнишь? – Телохранитель заботливо охлопал его одежду. – Вставай и пойдем. Надо затемно уйти за границу. Потом расскажу.

– Сейчас говори! – Батько ощупал переносицу. – Как я оказался в стогу? И почему у меня здесь болит?

Лях виновато поерзал:

– У тебя, батько, под обоими глазами по фингалу.

– Кто? Почему ты не охранял мое тело?!

– Я охранял… Но тебе захотелось поваляться на сене, с Тамарой Шалвовной.

– Ах, да! – мечтательно вспомнил он. – Тамара! Какая женщина, Лях! Это же мечта всякого козака! Обожаю больших женщин… А где она?

– Ушла, батько…

– Почему ушла? Зачем отпустил?!

– Попробуй удержи ее! Еще и ругалась.

– Погоди, мы же на охоту за мутантом пошли?

– Точно так, батько, за мутантом, – озираясь, подтвердил телохранитель. – А Тамара Шалвовна была в качестве приманки. Но потом ты захотел выпить с ней на брудершафт. И она захотела…

– Ну-ну! Дальше-то что?

– Выпили. И ты сразу потребовал стог сена. А она говорит: мы еще поваляемся в стогу, сначала хочу прелюдию.

– Чего?

– Вступление, так сказать, – нетерпеливо объяснил Геббельс. – Сказала, мол, у нее высшее сексуальное образование, заочное отделение. И она не хочет, чтоб сразу в стог.

– Мы же должны были ловить мутанта! На живца!

– Должны были… Но ты, батько, захотел показать живцу настоящую козачью прелюдию. И это ей понравилось. Мы взяли тачку и поехали в Теткино, в кабак. Гуменник потряс головой:

– Кабак я помню… Ну?

– Вы с Тамарой Шалвовной плясали гопака. А какому-то москалю не понравилось.

– Это он меня ударил? Ты почему не контролировал ситуацию?

– Не он, батько, наоборот. Ты москаля отходил стеком. И стал требовать свою саблюку.

– Зарубить хотел?

– Нет, на Москву собирался идти, рубать москалей. – Лях достал из сена оброненный стек и бинокль. – Идем, батько, светает. Вон уже петухи орут…

– И что, пошел на Москву?

– Мы с Тамарой тебя удержали. Но ей это понравилось, сказала: какой темпераментный козак! – Телохранитель поставил Гуменника на ноги. – Все, батько, пора ! По дороге расскажу!

Взял его под руку и чуть ли не насильно повел в сторону села. Батько обшарил себя и остановился:

– Погоди… Где мой шмайсер?

– Ты его подарил, батько, Тамаре Шалвовне. – Лях потянул его за собой. – Ей очень твой автомат понравился. Помнишь, как вы с ней стреляли по козлам?

– По каким… козлам? По москалям?

– Нет, там стадо паслось. Это когда мы мутанта на живца…

– Надо было назад забрать. Не контролировал…