— И всякий раз выходили на связь с Сеймуром?

— Во всяком случае, именно он помог мне быть более или менее достоверным в роли спецагента ФБР. Не могу не признать, что он оказал мне просто неоценимую помощь. Идея с трупом, найденным на заброшенном сахарном заводике, куда, разумеется, он и не думал ездить, целиком и полностью принадлежит ему.

— Какая гадость!

— Он очень вас любит, должен вам сказать. Немногие на этом свете могут похвастаться столь преданным другом.

Кейн поставил домкрат и стал крутить ручку, приподнимая машину. Увидев, что он скривился от боли, я вспомнила, что вчера вечером всадила в него нож и, вероятно, здорово поранила. Но растекаться от жалости у меня и в мыслях не было.

— А мой отец?

— Вот из-за него пришлось поволноваться. Я совершенно не был уверен, что великий Ален Шафер согласится играть в наши игры. По счастью, Сеймур очень своевременно взял его телефон под контроль.

Я получала удар за ударом, как боксер, загнанный в угол ринга. Но не сдавалась. Я хотела выяснить все. До самого конца.

— Квартира в Астории? Ваш друг Кенни Форест?

— Никакого друга Кенни не существует. Я придумал всю эту историю с джазистами, потому что очень люблю джаз. А квартира — так это моя квартира. Кстати, вы должны мне бутылку «Ла Таш» тысяча девятьсот девяносто девятого года. Я берег это вино «Романе-Конти» для какого-нибудь исключительного случая.

Этому Кейну казалось, что своим шутливым тоном он развеселит и меня тоже! Но я только распалилась еще больше. Можно сказать, вышла из берегов.

— Да идите вы куда подальше с вашим дурацким вином! А владелица дома, миссис Чауч, почему же она вас не узнала?

— Потому что я позвонил ей с вокзала и попросил сделать вид, будто она видит меня впервые.

Он отвинтил все гайки, снял наконец пробитое колесо, и только тогда снова заговорил:

— Агата, ассистентка Крейга, побывала в квартире незадолго до нашего появления и убрала все, что могло бы навести на мысль обо мне как о хозяине этого дома, — фотографии, папки, счета. У меня ужасно болит плечо. Не могли бы вы подать мне запаску?

— А не пошли бы вы с вашими просьбами ко всем чертям?! Теперь переходим к лесной лачуге!

Кейн отошел и поправил повязку, расстегнув вязаную куртку и рубашку. Как видно, от его усилий рана начала кровоточить, но он стиснул зубы и взялся за запасное колесо.

— Лесная лачуга на самом деле принадлежит Калебу Данну. Но я попросил Агату прикнопить к двери обе фотографии и ваше удостоверение, которые нашел в вашем портмоне.

— «Шелби», насколько я понимаю, тоже принадлежит вам?

— Я выиграл эту машину в покер, когда жил в Чикаго, — сообщил психиатр, поднимаясь с корточек и вытирая руки.

И представить невозможно, насколько невыносимо было его слушать! Я чувствовала себя униженной, оплеванной. Подло обманув меня, водя целый день за нос, Кейн отнял у меня последнее, что у меня оставалось: уверенность, что я стоящий полицейский детектив.

— Признаюсь, что мне очень повезло, — продолжал он свои откровения. — Два раза я рисковал погореть, и тогда бы вы меня раскусили. В первый раз, когда настояли, что отправитесь вместе со мной в лабораторию, чтобы сдать на исследование лоскуток с кровавыми пятнами.

Мне показалось, что я чего-то недопоняла, но не стала перебивать, и он продолжил:

— Мы с Элианой друзья, клиника постоянно сотрудничает с ее лабораторией, но у меня не было возможности ни о чем заранее ее предупредить. По счастью, она ни разу не назвала меня при вас «доктор».

Пикантность ситуации меня ничуть не развеселила.

— А второй?

— Когда вы позвонили вашему коллеге Марешалю. Тут я был в двух шагах от провала. Но мне повезло, он не был в курсе, что вы в отпуске по болезни. И повезло еще один раз: просматривая данные камеры наблюдения, он не придал никакого значения датам. Если бы он написал вам, что это снято на прошлой неделе, все бы пропало.

Какую же я чувствовала обиду! Яростную, с которой никак не могла совладать. Все было так мерзко, так несправедливо, так невыносимо!

Я наклонилась, взяла гаечный ключ, распрямилась и изо всех сил саданула по животу этому доброму доктору Кейну.

Не будем бояться говорить правду.

Овидий

Я наподдала Кейну гаечным ключом еще разок, и он, согнувшись пополам, не в силах вздохнуть, повалился прямо в пыль.

— Если говорить честно, то вы самый настоящий гад!

Он держался за живот обеими руками. Но мне было на него наплевать, меня душил гнев, и я продолжала изливать свою обиду:

— Ваши душераздирающие рассказы о сыне, о смерти сестры вашей жены отвратительны! Как не стыдно так цинично, так подло врать?!

Он попытался подняться, но потом сложил руки перед собой крестом, стараясь защититься от нового удара.

— Но все это правда, Алиса! Что касается моей личной жизни, я не погрешил против истины ни на йоту! Только я был не полицейским, а врачом и добровольно работал психиатром в ассоциации, которая помогает проституткам.

Я отбросила в сторону ключ и не стала мешать ему встать.

— Моя жена действительно уехала в Лондон вместе с сыном, — продолжал он, немного отдышавшись. — И я ушел из клиники, чтобы поселиться к нему поближе.

Пусть даже он не все время врал, но я-то тут при чем? Во мне по-прежнему клокотал неистовый гнев.

— Вы получали удовольствие от своего замечательного маскарада! Но мне-то от вашего издевательства какая польза? Какая польза мне?!

Я бросилась к нему, я молотила его кулаками и орала:

— Мне-то какая польза?! Мне?! Мне?!

Он крепко схватил меня за запястья большими сильными руками.

— А теперь успокойтесь! — властно приказал он. — Мы проделали все это только для того, чтобы вам помочь.

Подул ветер. Я вздрогнула. Действительно, я увлеклась дознанием и совершенно позабыла о болезни.

* * *

Нет, я не могла поверить, что в самом скором времени мне светит превратиться в овощ. Сегодня утром я мыслила так ясно, схватывала все так быстро. Стекла «Шелби» порадовали меня очень лестным отражением: совсем не старая еще женщина, стройная, с правильными чертами лица, с пышными, развевающимися на ветру волосами. Но теперь-то я уже знала, как обманчива, как ненадежна наша внешность. Знала, что безжалостные бляшки того и гляди парализуют мои нейроны и мозг застынет, окостенеет. Знала, что дни мои сочтены.

— Вам необходимо пройти вторую часть операции, — так же твердо сказал Гэбриэл Кейн.

— Пустая трата времени! Я не верю в ваши трюки! Рекламная трескотня, чтобы ощипывать дурачков. Всем известно, что от Альцгеймера лекарства нет.