— Мама, я боюсь, идем со мной, пожалуйста!

Он зовет меня. Он протягивает мне руку.

«А я? Я тоже боюсь».

Какое мощное притяжение. Рыдания перехватывают мне горло. И все же я знаю, что ничего этого нет. Что все это лишь игра моего воображения.

— Иди же, мама! Пожалуйста!..

«Иду!»

Палец сгибается на спусковом крючке. Бездна открывается передо мной. Я чувствую, как растет, как больно теснит меня неполноценность, которая поселилась во мне с самого детства.

Моя история — это печальная история одинокой девочки, которой так и не нашлось места нигде. Человеческая бомба приготовилась взорваться. Скороварка всегда под давлением, скороварка, в которой вечно кипят обида, неудовлетворенность, желание стать другой.

«Нажми. Нажми на курок. Боль и страх сразу же исчезнут. Сделай это сейчас. У тебя хватит мужества, трезвости и усталости. Сейчас самый подходящий момент».

Вибрация у моего бедра.

Это в кармане вибрирует мобильник.

Я пытаюсь не обращать на него внимания, но Поль и мой мальчик уже исчезли. Вместо пронзительной печали снова вспыхивает гнев. Я открываю глаза, вытаскиваю изо рта пистолет и с яростью нажимаю клавишу. И слышу голос Гэбриэла.

— Не делай этого, Алиса!

Я оборачиваюсь. Кейн в пятидесяти метрах от меня, он подходит все ближе.

— Разговор закончен, Гэбриэл.

— Нет. Я так не считаю.

В отчаянии я начинаю орать:

— Оставьте меня в покое, слышите?! Испугались за свою карьеру? Пациентка раскроила себе голову на территории вашей великолепной клиники? Какой пассаж! Какое безобразие! Этого вы боитесь?

— Вы вовсе не моя пациентка, Алиса.

Я смотрю, не понимая.

— Как это?

— Думаю, вы тоже знаете это правило. Врач не имеет права влюбляться в того, кого лечит.

— Последняя попытка, Кейн? И весьма патетичная!

— А как вы думаете, почему я ввязался в эту рискованную историю? — заговорил он, приближаясь ко мне еще на шаг. — Меня словно что-то толкнуло, как только я увидел вас лежащей на скамейке.

— Чушь какая!

— Я не играю, Алиса.

— Мы даже не знакомы.

— А мне кажется, наоборот. Мне кажется, мы с вами хорошо узнали друг друга.

Я его оттолкнула.

— Вы, который волочится за каждой юбкой, в меня влюбились? «Девушка в каждом порту» — я не забыла вашего девиза.

— Пустые слова вымышленного персонажа.

— Да вы тянетесь ручонками ко всему, что движется!

— Я глаз не могу оторвать от вас, Алиса. Мне по душе ваш дурной характер, ваша готовность всегда дать отпор. Мне ни с кем еще не было так здорово, как с вами.

Я уставилась на него и не могла выговорить ни слова. Кейн говорил подкупающе искренне, и я просто онемела. Вообще-то он и впрямь ради меня рисковал своей шкурой. А вчера вечером я вполне могла его продырявить.

А он все продолжал говорить:

— Мне так хочется быть с тобой, рассказать о книгах, которые я люблю, показать квартал, где я вырос, приготовить тебе по моему собственному рецепту макароны с сыром и трюфелями, я…

И снова меня стали душить рыдания, слезы застилали глаза. В словах Гэбриэла звучала такая нежность, что мне захотелось довериться ему и согреться. Я вспомнила, как впервые увидела его на той самой скамейке в Сентрал-парке. Тогда мы с ним стали напарниками. Вспомнила, как в магазине, завернувшись в плащ, он показывал фокусы, забавляя ребятишек…

Но я оборвала его излияния:

— Женщина, которую, как вам кажется, вы полюбили, Гэбриэл… Она через несколько месяцев, как вам известно, исчезнет. Не будет вас узнавать, станет обращаться к вам безличным «месье», и ее придется запереть в больничной палате.

— Возможно, и так, но совсем не обязательно. И я готов пойти на этот риск.

Я отбросила телефон, все равно батарейка у него сдохла.

Но Гэбриэл уже стоял передо мной, метрах в десяти.

— Если кто-то и может начать эту борьбу, то только ты.

Он стоял уже в нескольких сантиметрах.

— В этой борьбе от меня ничего не зависит.

— Мы будем бороться вдвоем, Алиса! Мы ведь неплохая команда, правда?

— Мне страшно. Страшно, и все…

Яростный порыв ветра поднял клуб пыли, и золотые иголки лиственниц задрожали. Холод обжег мне пальцы.

— Я знаю, что это трудно, но вот увидишь…

Вот увидишь, будут ясные дни. И пасмурные, сплошь в тучах.

Будут дни сомнения, дни страха, долгие безрадостные часы ожидания в больничных приемных, пропахших лекарствами.

Будут минуты отдыха, весенние минуты, детские, юношеские, когда ты даже не вспомнишь о болезни.

Как будто ее никогда и не было.

Жизнь будет продолжаться.

И ты будешь крепко держаться за нее.

* * *

Будет теплый голос Эллы Фицджеральд, будет гитара Джима Холла, печальная песня Ника Дрейка, прилетевшая из прошлого.

Будут прогулки по берегу моря, запах скошенной травы, краски закатного неба.

Рыбная ловля в часы отлива.

Теплый шарф, спасающий от ветра.

Замки из песка, устоявшие против соленых волн.

Слойки с лимоном на ходу в лабиринтах улочек Норт-Энда.

* * *

Будет дом на тенистой улице. Фонари в ореоле мерцающего света. Рыжая кошка, прыгающая на колени. Большая добрая собака.

Будет зимнее утро, когда я закопаюсь и буду опаздывать на работу.

Скачусь по лестнице через три ступеньки. Поцелую тебя на лету. Подхвачу ключи от машины.

Дверь, мостовая, заурчавший мотор.

И только остановившись на первом светофоре, рассмотрю, что вместе с ключами прихватил еще и соску.

* * *

Вот увидишь, чего только не будет!

Пот, кровь, первый крик малыша.

Обмен взглядами.

Союз, заключенный навеки.

Бутылочка каждые четыре часа, стопки пеленок, памперсы, дождь за окном, солнце в сердце.

* * *

Вот увидишь…

Пеленальный столик, маленькая ванночка, отит за отитом, куча плюшевых мишек, колыбельные вполголоса.

Улыбки, прогулки в парке, первые шаги, трехколесный велосипед.

Прежде чем заснуть, обязательно сказка о принце, который победил дракона.