Наверху лестницы, перед тяжелой входной дверью я увидела Джеймса и Лидию, они уже поджидали меня. Джеймс скрестил на груди руки, а Лидия коротко махнула мне. Я повернулась к Перси:

– Не знаю, надолго ли я тут задержусь. Вы побудете здесь некоторое время?

На губах шофера появилась тонкая улыбка:

– Я всегда здесь, мисс Белл. Как только мистер Бофорт даст знать, я отвезу вас домой.

Он слегка приподнял форменную фуражку и снова сел за руль – вероятно, чтобы отъехать к гаражам сбоку от дома.

Я быстро поднялась по ступеням широкой лестницы ко входу.

– Привет, – прошептала я, добравшись до пределов слышимости обоих. – Я увидела сообщения только минуту назад. Ваш отец здесь?

Джеймс и Лидия кивнули. Хотя вид у обоих был далеко не сияющий, Джеймс все-таки привлек меня к себе в коротком объятии.

– Привет, – пробормотал он мне в ключичную впадину, и я вся покрылась гусиной кожей.

Когда мы оторвались друг от друга, Лидия вздохнула:

– Папа специально вернулся, чтобы поужинать с нами.

– Тогда лучше уйти, да? – нерешительно спросила я. Мне не хотелось показывать, что я сбегу при возникновении малейшей сложности. В конце концов, Джеймс выдержал целый вечер в обществе моей семьи. Но они выглядели такими несчастными из-за одного факта, что должны провести время с отцом, и я не хотела бы дополнительно осложнять ситуацию еще и своим присутствием.

Джеймс криво улыбнулся:

– Я предпочел бы избавить тебя от этой пытки.

Как раз в этот момент в дверном проеме появился Мортимер Бофорт.

Когда он увидел меня, его глаза на долю секунды расширились.

Я оцепенела.

– Приглашайте вашу гостью в дом и закрывайте уже дверь, черт возьми, что вы топчетесь на пороге! – прозвучал его громовой голос. Лидия и Джеймс выпучили глаза и обернулись к нему.

Секунду мы смотрели друг на друга. Лидия опомнилась первой и мягко потянула меня за руку в дом. Она закрыла за нами дверь, и я внезапно очутилась в нескольких метрах от Мортимера Бофорта, который пристально осмотрел меня с головы до ног.

Я сделала то же самое. На нем был темно-синий костюм, сшитый по мерке, волосы песочного цвета аккуратно зачесаны набок и зафиксированы гелем. Со времени нашей последней встречи его волосы немного посветлели, но взгляд остался прежним – ледяным, лишенным малейшей эмоции. Я тяжело сглотнула. В горле пересохло, как будто я проглотила песок.

И тут я задалась вопросом: почему я допускаю страх? Мне безразлично, что он думает, в конце концов, я испытываю к нему только гнев, презрение и неприязнь, и ни капли уважения.

И я распрямила спину и смело посмотрела ему в глаза:

– Добрый вечер, мистер Бофорт, – сказала я.

– Папа, это Руби, ты наверняка ее помнишь, – добавил Джеймс.

Мистер Бофорт коротко кивнул мне. И потом повернулся к Джеймсу:

– Ужин готов. Приглашайте и вашу… подругу.

Он больше не удостоил взглядом ни меня, ни Лидию, а развернулся и исчез в соседнем помещении.

Я услышала, как Лидия с облегчением выдохнула.

– О боже, Руби, – сказала она. – Как жаль. Мог бы быть такой приятный вечер, а теперь придется мучиться в компании отца. Вместо суши будем есть, наверное, цыпленка в красном вине. – Она скривилась.

Джеймс настойчиво взглянул на меня:

– Ты еще можешь слинять.

– Но твой отец уже видел нас.

– Это неважно.

– А тебе будет лучше, если я исчезну?

Джеймс не медлил ни секунды:

– Нет, конечно же, нет. Чем скорее отец привыкнет к мысли, что ты теперь с нами, тем лучше.

От этих слов стало теплее во всем теле. Я мельком стиснула его локоть.

– Я не уйду. Кроме того, я люблю цыпленка в вине. – Я подняла вверх сумочку. – И у меня с собой мороженое.

– Я отнесу его быстренько на кухню, – сказала Лидия. – Идите вперед.

Когда мы вошли в столовую, рука Джеймса лежала у меня на талии. Помещение столовой было огромным, с высокими потолками и широкими окнами, за которыми простирался задний двор имения Бофортов. Темно-зеленый цвет стен повторялся в обивке стульев, а над длинным обеденным столом из блестящего темного дерева висела дорогущая люстра, которая не уступала люстрам танцевальных залов Макстон-холла. Стол был накрыт профессионально, с множеством столовых приборов, красивым фарфором и бокалами для вина с золотой каймой.

Но не только обстановка и убранство отличают эту столовую – если ее вообще можно так назвать – от моего дома. Главным образом это настроение, царившее здесь. Напряженное и холодное – не сравнить с той теплой, расслабленной атмосферой, в какой выросла я.

Так же как и тогда, в закроечном цехе в Лондоне, Мортимер Бофорт и здесь заполнял все пространство. Из-за его отстраненности и холодного взгляда просто невозможно было чувствовать себя хоть сколько-нибудь хорошо. Это просто удивительно.

Никогда бы я не могла себе представить, как можно жить с этим человеком в одном доме.

Мы сели: мистер Бофорт во главе стола, Джеймс по левую руку от него, я рядом с Джеймсом, и напротив нас Лидия. В столовую вошли две служанки и поставили перед каждым из нас по глубокой тарелке с супом, от которого исходил аппетитный аромат. Я, последовав примеру Джеймса и Лидии, расправила сложенную матерчатую салфетку на коленях.

– За приятный вечер, – провозгласил мистер Бофорт, поднимая бокал.

Джеймс и Лидия пробормотали что-то в ответ, и я тоже подняла бокал.

Надо признать: этот вечер один из самых неприятных в моей жизни.

Первые десять минут прошли в молчании. В столовой было так тихо, что казалось, я неестественно громко глотаю или ставлю на стол бокал. Я судорожно размышляла, есть ли хоть что-то, что я могла бы здесь сказать – или должна была бы сказать. Но мне так ничего и не пришло в голову.

Я осмелилась взглянуть на Джеймса, и он легонько улыбнулся.

В конце концов заговорила Лидия:

– Как прошел благотворительный вечер, Руби? Я слышала о нем только хорошие отзывы.

Я испытала облегчение, что она выбрала такую тему, в которой я разбираюсь и могу хоть что-то сказать.

– Очень удачно прошел. Было собрано тысяча двести фунтов, что превзошло все наши ожидания.

– Вау, – сказала Лидия. – Лексингтон был доволен?

Я кивнула:

– Да, он, к счастью, в большинстве случаев остается нами доволен.

– За немногим исключением, – пробормотал Джеймс.

Когда я взглянула на него, он ухмыльнулся в свой бокал.

Я знаю, о чем он думает в этот момент. Воспоминания о том дне, когда мы с ним сидели перед Лексингтоном и Джеймс был приговорен к штрафным работам в оргкомитете, еще свежи и в моей памяти, будто это произошло только вчера. Я ответила на его усмешку.