– Хорошо, может, есть и исключение. Но это, пожалуй, не имеет отношения к работе моей команды.

– Руби, – перебил наш разговор мистер Бофорт, и улыбка мигом исчезла с моего лица. – Как я понял, вы активно участвуете в школьной жизни.

– Да. Я уже два года работаю в организационном комитете.

Он коротко кивнул. Не выказав никаких чувств:

– Так-так.

– Руби руководит этим оргкомитетом, – сказал Джеймс, не отрываясь от своего супа.

Его отец не обратил на него внимания.

– А вы собираетесь учиться дальше?

– Да, осенью я еду в Оксфорд.

Мистер Бофорт заинтересованно поднял взгляд, и впервые за этот вечер появилось чувство, что он меня действительно заметил.

Я задержала дыхание. Все во мне противится разговору с этим человеком об Оксфорде. Это так сокровенно для меня, и я не хотела бы, чтобы кто-то все испортил, не имея никакого представления, что на самом деле означает тот факт, что я смогу учиться в этом университете.

– Ах, в самом деле? И какой же курс вы выбрали?

– Политика, философия, экономика, – ответила я.

– Это солидный курс. И в какой колледж вас зачисляют?

– Святой Хильды, сэр.

Он кивнул:

– То есть тот же колледж, какой выбрал Джеймс. Очень удобно.

Я проигнорировала его намек.

– Это очень хороший колледж. Собеседования там… – Я осеклась. В те дни, когда у нас проходили интервью, умерла миссис Бофорт. Я взглянула на Лидию, которая замерла, не донеся ложку до рта, и рассеянно смотрела теперь в суп. – Мне там очень понравилось, и я с нетерпением жду начала учебы, – быстро закончила я.

Даже трудно представить, как больно Лидии и Джеймсу вспоминать об этом времени. Я рискнула взглянуть на Джеймса, но он не подал виду и продолжал есть суп.

Одно только первое блюдо заняло у нас целый час. Во время основного блюда мы с Лидией изо всех сил старались поправить ситуацию и болтали обо всем: о фильмах и музыке, о книгах и блогах. Когда Лидия сказала, что раньше занималась балетом, даже на лице у мистера Бофорта заиграла легкая улыбка. Но она исчезла так же быстро, как и появилась, и я даже стала сомневаться, не привиделась ли она мне.

– Однажды в «Щелкунчике» мне досталась самая маленькая из всех второстепенных ролей, но я так гордилась ею, – припомнила Лидия. В этот момент она разрезала цыпленка, красиво декорированного обжаренными на гриле овощами. Повар так старался над оформлением тарелок, что я не могла набраться смелости разрушить его шедевр.

– Я бы хотела увидеть фото со спектакля.

– Тебе вряд ли понравится, – пробормотал Джеймс. – Она была одной из маленьких крыс. Фотографии довольно жуткие.

– А почему ты не расскажешь Руби, что ты и сам когда-то брал уроки балета? – съехидничала Лидия. Но Джеймс метнул в нее испепеляющий взгляд, и она сунула в рот большой кусочек цыпленка.

– Правда? – удивленно спросила я.

У Джеймса задергалась челюсть:

– Лидия делала вид, что это мегатрудно. Она жаловалась каждый день. А я сказал, что нечего притворяться, подумаешь, какие трудности скакать туда-сюда.

– И он ходил на три пробных занятия, – рассмеялась Лидия. – Видела бы ты его. У него ничего не получалось.

– И сколько ты продержался? – спросила я с улыбкой.

– Пока Лидия не пообещала мне, что больше не будет жаловаться.

– Да ты был очень хорошим братом, – заметила я.

– Что есть, того не отнять, – ответил Джеймс.

– К счастью, он ограничился этими тремя уроками. Иначе бы я всё бросила и не продержалась бы два года, – сказала Лидия.

– И почему ты все-таки бросила? – спросила я.

– Не хватило дисциплины, – ответил мистер Бофорт, как будто я спросила его, а не Лидию. – Моя дочь в основном делает то, что ей легко дается. Как только возникают трудности, она пасует.

За столом установилась неприятная, тяжелая тишина, словно темная туча, готовая в любой момент разразиться громом.

Губы Лидии сжались в бледную линию. Джеймс так крепко сжал в пальцах приборы, что побелели костяшки. Единственным, кто сохранял полное спокойствие, был мистер Бофорт. Кажется, он даже не заметил, что своим гадким замечанием испортил настроение всем сидящим за столом.

Как можно быть настолько равнодушным ко всему, что происходит вокруг? Таким пренебрежительным по отношению к собственным детям?

Лидия, с которой я подружилась, стойко выдерживала любые трудности. Мистер Бофорт не знает собственную дочь, если так говорит о ней.

– И все равно я хотела бы взглянуть на фотографии, – перебила я эту тягостную тишину нарочито радостным тоном. – Я уверена, ты выглядела волшебно даже в роли маленькой крыски.

Мне еще никогда не приходилось выступать в качестве примирительного мостика между несколькими людьми – по крайней мере, так, как теперь, – и я понятия не имела, сработает ли это или, наоборот, ухудшит ситуацию. Я знала только, что хочу снять с Джеймса и Лидии хотя бы часть их напряжения.

– Я покажу тебе после ужина, – ответила Лидия с вымученной улыбкой. Она подняла голову, и какой-то момент казалось, что Лидия смотрит на своего отца. Но потом я увидела, что ее взгляд устремлен мимо него на огромный семейный портрет, который висел на стене над старым камином. Картина маслом изображала всю семью Бофортов, в том числе миссис Бофорт с ее лисье-рыжими волосами. На картине Джеймсу и Лидии было лет по шесть, от силы по семь.

– Ну, – сказал вдруг мистер Бофорт, промокнул губы салфеткой и встал. – У меня сегодня телефонная конференция. Хорошего вечера. – Он кивнул нам и покинул помещение.

Я растерянно переводила взгляд с Джеймса на Лидию, но они, судя по всему, не увидели ничего особенного во внезапном уходе отца.

– Он просто ушел, – пролепетала я, оглянувшись на дверь, за которой только что исчез мистер Бофорт.

– Это нормально, не заморачивайся, – объяснила Лидия и откинулась на спинку стула. Она с улыбкой погладила свой живот. То, что она может делать это в нашем присутствии, не задумываясь, наполнило меня теплотой, которой мне так недоставало после холодных взглядов мистера Бофорта.

– Он всегда находит отговорку, чтобы уйти от неприятной ему ситуации, – заметил Джеймс, отпивая из своего стакана. – Впрочем, мы давно привыкли. Я не могу припомнить, чтобы мы когда-то видели его дольше двух часов за один раз. – Он фыркнул. – Да и слава богу.

– Сомневаюсь, что у него вообще совещание. Мама бы этого никогда не позволила, – пробормотала Лидия.

Джеймс задержал дыхание. Затем шумно выдохнул.

– Если хочешь, ты теперь свободна, – сказал он и посмотрел на меня искоса.