Но об этом я не могла сказать Руби – а тем более Джеймсу. Я не выдержу, если он еще хоть раз посмотрит на меня с такой жалостью. После прошлой среды, когда у меня защемило нерв на спине и я валялась в кровати беспомощная как опрокинутый жук. Боль была такая, что я не могла шевельнуться, и оставалось только ждать, когда Джеймс услышит мои крики о помощи. И ему тогда пришлось помогать мне одеваться.

Это было так унизительно, хотелось бы навеки стереть то утро из памяти. Если я теперь скажу, что не вынесу встречи с Грэхемом на вечеринке, он сочтет меня двинутой. А мне бы этого не хотелось.

– А как тебе вот это? – спросила Руби.

Но и это платье мне не понравилось. Оно слишком детское, ничуть не изысканное и похоже на униформу.

– Мне хотелось бы такое платье, в котором я не очень выделялась бы на общем фоне.

– Никогда не думала, как трудно подобрать платье, подходящее к теме «Сон в летнюю ночь». Я уже не рада, что предложила ее.

– Тема-то как раз хорошая. И платье от Эли Сааба подошло бы идеально, – вздохнула я.

Руби вбила имя дизайнера в поисковую строку браузера – и тут же издала восторженное восклицание:

– О, и правда подошло бы! Какая цветочная аппликация! И… о боже, да они стоят целое состояние.

– А, да, это так. Но проблема не в этом. Такое платье необходимо примерять на месте, в магазине, а это мне не подходит.

Не говоря уже о том, что это было бы слишком – являться в таком наряде на школьный бал. Я приберегу мечту об Эли Саабе для своей свадьбы. Или для чьей-нибудь чужой свадьбы – поскольку, вероятнее всего, мои друзья переженятся раньше меня. Ведь вся моя личная жизнь по-прежнему заключается в том, что я перечитываю старые сообщения от Грэхема, обливаясь слезами, но так, чтобы никто не видел.

Сплошная трагедия.

– Мы попросим помощи у Эмбер, – задумчиво сказала Руби. – Сестра всегда находит в сети очень крутые вещи. – Она бросила на меня осторожный взгляд. – Мы не будем говорить больше того, что ей положено знать.

– А ты не думаешь, что она догадается? – осторожно спросила я.

– Может, и догадается. У Эмбер особый нюх на тайны, – размышляла Руби. – Но даже если она поймет, я надеюсь, ты знаешь, что дальше нее это никуда не уйдет.

Я глубоко вздохнула. В последнее время Руби доказала мне, что она надежная подруга. Может, даже лучшая из всех, какие у меня были. Я не могу себе представить, чтобы она злоупотребила моим доверием. И если она доверяет сестре, я тоже могу на нее положиться.

– Если ты думаешь, что Эмбер может решить проблему с платьем, то давай у нее спросим. Я буду рада.

Руби просияла и встала:

– Когда Джеймс и Перси собирались за тобой заехать? У нас есть немного времени?

– Тренировка продлится полчаса, – сказала я, глянув на часы. – Пока приедут сюда, будет уже четверть восьмого.

– Прекрасно. – Подруга открыла дверь и поманила меня за собой. Я вышла за ней в коридор. Комната Эмбер находилась рядом с комнатой Руби, и дверь туда была приоткрыта. Руби постучалась.

– Эмбер, у тебя найдется для нас время? Нам нужна неотложная помощь с платьем.

– Конечно, входите, – отозвалась она.

Мы вошли в комнату Эмбер. Она была такой же площади, что и комната Руби, но вся заставлена. Кровать, письменный стол, еще один стол, на котором стояла швейная машинка, а рядом портновский манекен – и на него надето платье. Я выпучила глаза от удивления.

– Это твое платье? – растерянно спросила я у Руби.

И хотела тут же подойти, потрогать, рассмотреть вблизи, но вовремя вспомнила о правилах приличия.

– Привет, Эмбер, – сказала я, взмахнув рукой.

Сестра Руби сидела на полу у кровати, перед ней пара свернутых кусков ткани и связка образцов ткани. На голове у нее большой, небрежный пучок волос, из которого выбилось несколько темных прядок. В губах зажат грифель.

– Привет, – пробормотала она и отложила связку образцов, чтобы вынуть изо рта грифель. – Какая вам нужна помощь?

– Лидии необходимо платье для весеннего бала. Конечно, ей бы хотелось от Эли Сааба, но с этим придется повременить. Нет ли у тебя какой-то идеи, что нам подобрать к теме вечера? Те интернет-магазины, которые ты мне показала, мы уже все просмотрели.

– Да, Эли Сааб – идеальный вариант. У него такие красивые платья. – Эмбер вздохнула. – Я их сотнями сохраняю в Пинтересте.

– Или это платье не твое? – спросила я, подходя ближе к манекену. Я бросила на Эмбер вопросительный взгляд через плечо. – Можно посмотреть?

Она кивнула:

– Конечно.

Я подробно разглядывала платье. Оно было нежно-розового цвета, юбка из тюля, а лиф вышит цветами. При ближайшем рассмотрении мне бросилось в глаза, что Эмбер, по-видимому, собиралась соединить обе части платья между собой широкой шелковой лентой, а пока что все держалось только на мелких булавках.

– Ты это сшила?

Эмбер кивнула.

– Очень красиво, – искренне похвалила я.

Щеки Эмбер слегка подрумянились:

– Просто повезло, тюль я заказала ради шутки. Качество не очень хорошее, но, когда будет готово, надеюсь, что не получится самоделка.

Внезапно у меня в ушах прозвучал голос мамы: «Талант. Чистой воды талант».

В последнее время я стала часто вспоминать мать. В странных ситуациях и в примечательных местах я то вижу ее лицо, то слышу ее голос, и, хотя мне до сих пор больно о ней думать, такие моменты я воспринимаю как прекрасные и утешительные. Как будто какая-то часть мамы до сих пор со мной.

– А у тебя и правда талант, Эмбер. Хотела бы я уметь шить.

– Разве этому не учат, когда растешь в такой семье, как твоя? – осторожно спросила она.

Я пожала плечами.

Я помнила о том, как в тринадцать лет просила родителей нанять портниху, которая научила бы меня шить. Я хотела претворить в жизнь те эскизы, которые нарисовала, но даже понятия не имела об основах кроя. Отец хотел посмотреть на мои эскизы и дизайн, чтобы знать, стоит ли финансировать занятия. Но когда он узнал, что одежда на моих эскизах предназначена только для молодых женщин, он сразу отказал мне, пренебрежительно фыркнув.

После этого я худо-бедно научилась шить. Но даже готовые юбки и блузки не смогли убедить моих родителей в том, что коллекция для женщин в «Бофорте» была бы хорошим и важным шагом. И в какой-то момент для меня стало невыносимо сидеть за швейной машинкой, вкладывая столько сил и души в вещь, носить которую никто никогда не будет.

– Я тоже шила. А теперь… больше не шью, – ответила я после паузы.

– Как так получилось?

То, как Эмбер спросила об этом, было приятно. Большинство людей, разговаривая со мной, чувствуют себя стесненно, будто не зная, о чем меня можно спрашивать, а о чем нельзя. Это привело к тому, что со мной говорили только о каких-нибудь пустяках. Эмбер – из немногих исключений: с ней у меня было чувство, что ей действительно интересно то, что я сказала.