Продавец пожал плечами:

— Легче найти иголку в стоге сена, кабальеро. Знаете, сколько марок одеколона сегодня на рынке? И какое разнообразие изделий предлагает каждая марка? Вам надо было спросить того человека в лифте.

Бросив взгляд на витрину, где были выставлены новейшие марки одеколонов, Пердомо убедился в справедливости слов продавца. Только на букву А имелось не меньше десяти наименований: Адольфо Домингес, Алессандро Дель Аква, Алисса Эшли, Ангел Шлессер…

— Мне не повезло, — ответил инспектор. — Когда я вошел в лифт, кабина была пуста. Остался только аромат.

— Вы можете хотя бы мне сказать, был это мужской или женский парфюм? — спросил продавец, немного раздраженный неопределенностью описания.

Пердомо сообщил ему про цветочный запах, и его собеседник схватился за голову.

— Цветами пахнут все одеколоны, кабальеро. У моего, к примеру, основная нота жасмин. Если вы хотите попробовать, у нас есть много флаконов, которые…

— Здесь неподходящее место, — извинился полицейский. — Я хочу сказать, что парфюмерная секция насыщена запахами, и мне трудно будет выбрать. Давайте сделаем так: назовите мне десять самых продаваемых марок, и я возьму по одному флакону каждой.

— Вам нужен одеколон, духи или туалетная вода?

— Не имею представления. Заверните мне десять самых популярных продуктов вашей секции, и, может быть, мне повезет!

Вернувшись в УДЕВ, Пердомо открыл пакет и выставил на свой рабочий стол десять флаконов одеколона. Чтобы не поддаваться унынию, он представил себе, что Мила сумела не только мысленно определить запах одеколона, но и сказать, как он называется. Но когда в три ночи его разбудил телефонный звонок и Мила сообщила ему, что отчетливо чувствует запах, но не может связать его ни с одной конкретной маркой, полицейский понял, что впереди их ждет напряженная работа.

На следующее утро Пердомо явился к Милагрос с набором одеколонов и обнаружил, что она выглядит еще хуже, чем вчера вечером в концертном зале, когда ей стало плохо: бледная, с темными кругами под глазами. Казалось даже, что у нее поредели волосы, как у раковых больных после химиотерапии.

— Что случилось? — спросил Пердомо, не в силах скрыть тревоги.

— Всю ночь меня мучили кошмары. Я просыпалась четыре раза, и каждый раз мне снова снился этот сон.

— Может, ты мне его расскажешь? Или не хочешь возвращаться к этой теме?

— Мне снилось, что я мирно сплю в своей постели и вдруг понимаю, что в комнате кто-то есть. Я открываю глаза и думаю, что проснулась, но это продолжение кошмара. Какая-то мерзкая тварь, что-то среднее между привидением и дьяволом, сидит у меня на груди и не дает мне дышать. Она становится все тяжелее, пока наконец не раздавливает меня.

— Ты сказала, что это был… дьявол?

— Да, кто-то вроде дьявола.

— Ты знаешь, что на скрипке Ане была вырезана голова дьявола?

— Нет, не знаю.

Пердомо вытащил из кармана пиджака блокнот, куда были вложены бумаги, имеющие отношение к расследованию, в том числе таинственные ноты, найденные в артистической Ане, и фотография скрипки, которую он получил от Кармен Гарральде.

— Скажи, не это ли существо привиделось тебе в твоем кошмаре?

Милагрос бросила взгляд на фотографию и тут же в смятении отвела глаза.

— Прости за беспокойство, но мне хотелось подтвердить свои подозрения, — извинился инспектор, убедившись по реакции Милагрос, что речь идет об одном и том же персонаже.

— Я в жизни не видела этой скрипки! — заверила его женщина. — Более того, я поняла, почему я задыхалась в моем кошмаре. Не надо читать Пруста, чтобы знать, что запахи тесно связаны с памятью. Так вот, в том запахе, который я ощутила в концертном зале, есть оттенок лаванды, который вернул меня к одному из самых болезненных эпизодов моего детства. У моих родителей были друзья из Каталонии, довольно состоятельные, которые обычно снимали дом на Лазурном Берегу, и как-то раз они пригласили нас к себе на лето. Мы оказались в прелестном доме с садом, где росла лаванда. Однажды после обеда старший сын этих друзей, Ксавьер, которому, наверное, надоело, что я не обращаю на него внимания, решил надо мной подшутить и подкрался ко мне с пластиковым пакетом, в какие раньше клали долгоиграющие пластинки. Думая, что это очень смешно, он натянул пакет мне на голову и не давал его сорвать. В течение минуты мы боролись, и я едва не потеряла сознание. Наверное, никогда в жизни я не чувствовала такую близость смерти. Мне было всего четырнадцать лет!

— Звучит ужасно!

— Это и было ужасно. А тебе не кажется зловещим, что запах лаванды, который большинство людей связывают с мирными прогулками по французским полям, всегда вызывает в моей памяти это ужасное переживание?

После этого короткого рассказа Милагрос ненадолго покинула Пердомо, чтобы накормить мать, которая только что проснулась и громким возгласом известила о том, что готова позавтракать. Ожидая ее возвращения, Пердомо стал разглядывать стоявшие на стеллаже в гостиной книги, и обнаружил, что Милагрос собрала небольшую библиотеку о преступлениях и парапсихологии, хотя все заголовки были на английском, начиная с «Psychic Murder Hunters»[27]и кончая «Real Life Stories of Paranormal Detection».[28]Когда хозяйка вернулась, он перелистывал одну из книг.

— Поверь мне, почти все здесь ерунда, — сказала она. — Кроме книги одного англичанина, работавшего на Скотленд-Ярд, — она меня очень увлекла — и румынки, жившей в эпоху Чаушеску, которая так близко подошла к преступнику, что он ее задушил.

— Тебе приятно знать, что ты не одна на свете, — заметил Пердомо, возвращая книгу на полку.

— Но я знаю, что я одна, и это меня не радует. Я уже говорила тебе, что не хочу, чтобы о моих экстрасенсорных способностях стало известно. Я детский психолог, и мне как профессионалу сильно повредит, если станет известно, что время от времени я вхожу в контакт с… потусторонними силами, а потом испытываю кризис, как прошлой ночью.

— Теперь я спокоен, потому что мне тоже не поздоровится, если Гальдон узнает, что я обратился к парапсихологу, чтобы выйти на след убийцы, — задумчиво сказал инспектор.

Пердомо почувствовал, что ему с каждым разом все проще общаться с Милой. Он убедился в том, что их объединяет не только твердое намерение найти преступника, но и необходимость держать свои отношения в тайне. Заметив, что полицейский не снял плаща, Милагрос извинилась за свою невежливость, повесила плащ в шкаф и приготовила кофе, который они уселись пить за столом на кухне. Когда полицейский начал раскладывать свою коллекцию флаконов, Милагрос спросила: