Вслед за этим жутким воем, в котором не было ничего человеческого, последовали жестокие судороги, во время которых Пердомо старался удержать на месте свою помощницу, хотя сила конвульсий была такова, что он с трудом справлялся со своей задачей. Мало-помалу интенсивность и частота судорог уменьшились, и полминуты спустя женщина абсолютно успокоилась и, похоже, потеряла сознание.

Пердомо был в ужасе. Мысль о том, что по его вине Милагрос Ордоньес может умереть или стать инвалидом, была невыносима. Он проверил ей пульс на сонной артерии и убедился, что сердце продолжает биться. «Интересно, слышали ли охранники крик Милагрос?» — подумал он. Он мог бы пойти за ними, но боялся оставить ее одну хоть на секунду. Когда он уже достал свой мобильный, чтобы набрать 112, кровотечение из носа прекратилось, Милагрос пришла в себя и слабо улыбнулась, словно находилась в операционной и очнулась после наркоза.

— Ну и номер я отколола, — смущенно произнесла она.

— Как вы себя чувствуете? — Пердомо протянул ей платок, чтобы вытереть остатки крови около носа.

— Хорошо, — успокоила его Милагрос. — Я чувствую себя разбитой, и мне неловко, но со мной все в порядке. Ну и ночка! Сначала вас едва не растерзала собака, теперь у меня случился этот приступ. Ох! — вздохнула она, ощупывая руки и ноги. — У меня все тело болит. Что со мной произошло?

Инспектор, как мог, описал ей нервный припадок, а затем озабоченно спросил:

— Вы страдаете эпилепсией?

— Насколько мне известно, нет. Я уверена, что это не эпилепсия, инспектор.

— Не эпилепсия? — недоверчиво переспросил он. — Тогда что это было?

Милагрос попробовала встать, но, почувствовав, что у нее еще кружится голова, предпочла остаться на полу.

— Я вам говорила, что в реальной жизни сверхчувственное восприятие отличается от голливудской версии. Вам понятно, о чем я говорю? «Дух, явись! Заклинаю тебя!»

Пердомо уже имел возможность оценить пародийные способности Милагрос, когда та передразнивала охранника, и опять не мог сдержать улыбки при новом проявлении ее комического дара.

— В свое время я сама находилась под влиянием фильмов и когда впервые испытала экстрасенсорный опыт, то не поняла, что со мной происходит.

— Что вы конкретно видели? — спросил заинтригованный Пердомо.

— Абсолютно ничего. Каждый раз в моем восприятии участвует всего одно из пяти известных чувств. На этот раз это было обоняние.

— Вы хотите сказать, что почувствовали запах преступника?

— Похоже, так. Когда я упала между этими двумя рядами кресел, я испытала нечто вроде… вспышки. Только образ был не зрительным, а обонятельным. Он был настолько сильным, что вызвал у меня не только кровотечение, вся нервная система испытала потрясение.

Пердомо осмотрел промежуток между третьим и четвертым рядом кресел в центре, где упала Милагрос. Так как сиденья были откидными, там вполне мог спрятаться, пригнувшись, любой человек, даже крупный.

— Вы думаете, здесь прятался убийца?

— Я не думаю, я в этом уверена.

Пердомо пришел в ужасное возбуждение при мысли, что наконец-то у него появился хоть какой-то след, ведущий к убийце Ане Ларрасабаль, но в то же время он по-прежнему с недоверием относился ко всем утверждениям ясновидящей. Для чего убийце понадобилось прятаться от жертвы так далеко от двери? Чтобы подстеречь скрипачку, гораздо логичнее было бы встать за дверью, тем более что убийца знал, через какую дверь из четырех она войдет.

— Вы говорите, что почувствовали запах. Вы можете его определить?

— В данный момент я ничего не могу, — ответила Милагрос, пытаясь осушить пятно мочи на брюках.

В ее организме разыгралась такая буря, что в какой-то момент бедняжка потеряла над собой контроль.

— Я уже говорила, что восприятие напоминало вспышку, поэтому сейчас с точки зрения обоняния я как бы ослепла. Я знаю, что ощутила какой-то запах, знаю, что это запах убийцы, но не знаю, был ли это запах его лосьона после бритья, одеколона или просто-напросто его тела.

— Погодите, погодите. Вы хотите сказать, что от всего этого номера, который вы откололи, никакой пользы?

Через секунду после того, как с его губ слетело слово «номер», инспектор похолодел, но ясновидящая не обратила на это ни малейшего внимания.

— Да, никакой… пока никакой, — ответила Милагрос. — Но скоро будет.

Она снова попробовала встать, и, так как Пердомо увидел, что бледность быстро исчезает с ее лица, он помог ей подняться на ноги. Этот рыцарский жест стоил ему острой боли в бедре, на которое пришелся удар.

— Когда именно?

— Обычно на это уходит от двух до трех суток, — непринужденно ответила она.

Как будто она говорила о сроке действия сим-карты, а не о паранормальном явлении. Заметив замешательство инспектора, она попыталась объяснить:

— Мы все время говорим о сверхчувственном восприятии, но, в сущности, правильнее было бы говорить о сверхчувственном ощущении. Я знаю, это кажется бессмыслицей, но я не умею объяснить по-другому. Ощущение имеет отношение к непосредственному опыту, получаемому нами на основе простых отдельных стимулов, а восприятие подразумевает интерпретацию ощущений в процессе их упорядочения и осмысления.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— К тому, что через несколько часов, когда моя нервная система, которая сейчас совершенно расстроена, начнет обрабатывать обонятельный стимул, который я только что получила, я смогу вам сообщить, к какому виду относится этот запах. Но в моем нынешнем состоянии я не могу сказать ничего определенного.

— Я предпочел бы уже сейчас знать хоть что-то. Опишите мне ваше восприятие в самых общих словах.

— Это сладковатый запах, возможно аромат цветов.

— И это все?

— В настоящий момент я могу сообщить вам только это. Потерпите немного, — добавила Милагрос, заметив на лице инспектора досаду и стараясь его подбодрить. — Для выявления экстрасенсорных стимулов требуется время. Помните, как раньше проявляли фотографии? Вы никогда не видели, как появляется изображение после того, как негатив спроецировали на бумагу через увеличитель? В моем случае происходит то же самое. В моей голове постепенно фиксируется запах убийцы.

Пердомо едва не сказал, что в случае с фотографией ждать, когда появится изображение, приходится не больше нескольких секунд, а она просит дать ей несколько дней, которые покажутся ему бесконечными. Но в глубине души он понимал, что не стоит давить на Милагрос, чтобы ускорить процесс идентификации этого первичного запаха. Вместо этого он спросил:

— А раньше?.. Я хочу сказать, а в другие разы, когда у вас возникали экстрасенсорные ощущения, вы тоже чувствовали запах?

— Нет, почти всегда это были зрительные стимулы. Обоняние затронуто впервые.