105-миллиметровые зенитные спарки долбили с борта корабля отчаянно и непрерывно, но с каждой тонкой их становилось меньше.

Тяжелый крейсер оседал на нос, волны уже захлестывали палубу. Скорость корабля снижалась, сопротивлялся он вяло, и второго захода не потребовалось – покружив над «Принцем», бомбардировщики улетели. Капитан подранка выбросил белый флаг.

Репнин был в курсе, что в Северном море «работали» два крейсера Балтфлота, «Киров» и «Максим Горький», но где они находились нынче, не знал. Ничего, разберутся как-нибудь.

– Отбой, ребята, – сказал Геша.

На броню своего «ИСа» спрыгнул Полянский и громко заговорил:

– Всем буду рассказывать, как я с крейсером на танке дрался!

– С тяжелым крейсером, Илюха! – поднял палец Репнин.

Из башни 102-го показался Борзых и оповестил всех:

– Приказано двигаться на Амстердам – и обратно. Чего-то там готовится!

– Чего-чего… – проворчал Бедный, показываясь из переднего люка, – как будто неясно! Берлин брать будем!

Репнин ничего не ответил, лишь головой покачал. Рановато еще на столицу рейха идти. Кёнигсберг взяли, а к Одеру не вышли пока. Да и с их стороны тоже работы – море. Впереди – Бремен, Гамбург, Киль, Ганновер…

– По машинам!

Из воспоминаний капитана Н. Борисова:

«Вошли мы в Германию в районе городка Олау на Одерском плацдарме, но первые сто километров гражданского населения совсем не видели. Все немцы побросали свои дома и ушли на запад. Даже такой эпизодик могу вам рассказать.

Идем через деревни и городки, и везде одна и та же жуткая картина – пустые дома, ни души, словно вымерло всё… И только выпущенные на свободу коровы и свиньи бродят повсюду в поисках корма. А закрытые во дворах, от голода беспрерывно мычат, ржут, хрюкают, это что-то страшное. Я даже посылал кого-то выпустить их.

И вот мы заезжаем в большую деревню, а там у костела собралось целое стадо из таких брошенных свиней. Ну, поначалу нам, конечно, не до них. Пока разбирались в обстановке, деревня обстреливалась немцами. Но как только заняли оборону, обстрел прекратился. И обходя с ротным огневые позиции, натыкаемся на это стадо. Идем в его направлении и еще на подходе замечаем, что разъяренные свиньи что-то таскают и дерутся с визгом и хрюканьем. Когда же приблизились вплотную, то от увиденной картины даже нам стало не по себе…

Видимо поспешно отступая, немцы похоронили своих погибших в братской могиле, слегка присыпав землей. Но голодные и одичавшие свиньи тут же раскопали свежую могилу и стали пожирать эти трупы… Однако чтобы разогнать озверевшее стадо, потребовались определенные усилия. Стрельба из автоматов и ракетниц не помогла. Только после взрывов дымовых гранат и шашек свиньи разбежались по всей деревне…»

Берлин.

7 мая 1945 года

Монтгомери два месяца добирался до Парижа. В принципе, британский фельдмаршал не наступал даже, а всего лишь следовал за немцами, отходившими к линии Зигфрида. Попытки перейти в наступление на восточном направлении, дабы выбить «унтерменшей» из фатерлянда, предпринимались, но успеха не имели – части 3-го Украинского фронта неплохо закрепились на Западном валу, добротно устроенном немцами, и дали отпор.

И немцы не нашли ничего лучшего, как сдаться в плен англичанам.

А войска 1-го и 2-го Украинских фронтов продвигались на восток и на север, до Гамбурга и Киля.

Именно в тех местах гитлеровцы собрали последние силы, укрепив рубежи на Эльбе, а когда РККА прорвала все линии глубоко эшелонированной обороны, перешли в наступление.

В бой были брошены все резервы, даже старики и подростки, для которых Германия была превыше всего.

Отбросить советские войска не получилось, но и продвинуться особо Черняховскому и Ватутину не удалось – немцы стояли насмерть.

Иные участки были труднопроходимы для танков не из-за бетонных надолбов или рвов, а из-за массы фаустпатронщиков, жаждавших подстрелить хоть один русский танк.

Катуков не позволял своим людям проявлять чудеса героизма, а просто вызывал ВВС – штурмовики и бомбардировщики старательно расчищали путь танкам. Иногда с той же задачей справлялись артиллеристы, после чего по изрытому снарядами полю, как по волнам, отправлялись танки-тральщики – вдруг какая мина уцелела?

Каждый километр давался большими усилиями и тратами, снабженцы едва поспевали с подвозом боеприпасов и топлива.

Правда, у немцев все обстояло еще хуже – синтетический бензин, годный для немецких танков, кончался, его цедили литрами, а бензин высокооктановый, которым «питались» самолеты, и вовсе был у нуля.

Такое горючее можно было изготовить лишь из нефти, а Германия была полностью отрезана от промыслов в Румынии или Венгрии. На последних резервах вылетали «Юнкерсы», чтоб отбомбиться, и частенько без сопровождения «Мессершмиттов» – на истребители топлива не хватало.

В бой шли «Тигры» – обычные и королевские, «Пантеры» и САУ, показались даже первые турбореактивные самолеты – «Мессершмитт-262». Ресурс их ТРД был очень мал, всего двадцать пять часов, при этом самолет выходил очень капризным – взлетать и садиться ему надо было на исключительно бетонную полосу, не менее полутора километров длиной.

Тем не менее эти самолеты со слегка стреловидными крыльями летали, грозя поршневым «Ла» и «Якам», а самое главное – им требовался не бензин, а тяжелый керосин, а то и вовсе солярка.

Если бы эти самолеты появились годом-двумя раньше, то они бы многое могли изменить на фронте. Но не теперь.

Лишь после нового, 1945 года получилось переломить ситуацию, и наступление продолжилось. В феврале советские летчики опробовали, обкатали в бою первые реактивные «МиГ-9» [37].

Наш двигатель обладал вчетверо большим ресурсом, самолет получился надежным, и реактивные «мессеры» полетели с небес по тем же траекториям, что и их поршневые собратья.

Много сил отвлекалось на удержание уже занятых территорий, разрозненные группы СС и недобитков из вермахта гуляли по тылам РККА, устраивая нападения и диверсии, поэтому несколько полков НКВД было переброшено для борьбы с немецкой «атаманщиной».

К весне 45-го стало ясно, что сопротивление бесполезно и «Гитлер капут», но в бункерах рейхсканцелярии все еще мечтали о реванше, измышляли бредовые планы не то чтобы спасения, а разгрома советских войск. Мечты, мечты… где ваша сладость?

Мечты ушли, осталась гадость.

* * *

В конце марта, после боев за Данциг, Катуков получил приказ выдвигаться к Одеру, на помощь 1-му Белорусскому фронту.

Утром 16 апреля 1-я танковая бригада в составе передового отряда 8-го гвардейского мехкорпуса с приданными частями (полк САУ, полк ЗСУ, дивизион «Катюш») сломила оборону противника на господствующей высоте и заняла Заксендорф, что на Зееловских высотах. Эта гряда высот тянулась по левому берегу старого русла Одера, всего в пятидесяти километрах восточней Берлина. Вдоль высот был выкопан ров глубиной три метра и шириной в три с половиной, полоса обороны имела сплошные траншеи, изобиловавшие дзотами, пулеметными площадками, окопами для орудий.