И обняла она меня сердечно в своей кровати и быстро заснула, а я быстро разделся, стащил ее исподнее и мигом ее оседлал… И скакал на ней всю ночь до рассвета…

А утром, видя, что она сильно горюет, дал ей денег ровно столько, сколько должен был дать слуге за его поездку…

И она тут же успокоилась, и супер-сильно обрадовалась этому… А через день приехал слуга, ее муж и привез вина с амброзией, а я с улыбкою сказал ему, что за его поездку уже заплатил его жене…

А потом уже я его часто отправлял со всякими поручениями то в Неаполь, то в Рим, то в Венецию, а его милая и сладкая женушка родила от меня 8 прекрасных сыновей, и все они могли бы стать моими слугами, но я по милости божьей сделал их весьма богатыми и свободными людьми…

Слуга же мой мне был премного благодарен за это…

Простофиля так до своей смерти никогда и не узнал, что воспитывал не своих, а господских сыновей…

А может, и знал, да притворялся?

Но как говорится, на все воля божья!

Пережил я его, и взял себе в жены его жену, а сам думаю, и почему я сразу-то на ней не женился?

Да, все потому, что мешало мне это проклятое сословное различие! Была бы баба не служанка, а графиней, я бы уже женился сотни раз!

Все кончено! – сказал он и отошел от меня…

То ли человек, то ли его тень, и больше ничего…

Смутное пятно моего былого существования разговаривало со мной, а я это пятно слушал и про все позабывал…

Я хотел себя увидеть таким, каким я был прежде, но время обволакивало мой взгляд туманным облаком…

Так пронизанный лабиринтами загадочной памяти, я осуществлял свое прошлое с помощью отражения того, что видел, и чувствовал, а видел и чувствовал я только тебя…

Ведь это ты отдавала мне с нежностью свое тело, а затем тихо плакала, понимая, что между нами все уже кончено…

Жизнь удалилась от нас в неведомую даль, превратившись в странный и загадочный мираж… Тогда я брал тебя за подбородок и насильно вливал в твое горло водку…

Я хотел тебя видеть пьяной и разнузданной… Ведьмой или шлюхой, не все ли равно… Мы были лишь чудовищными тенями, рожденные от ярых вспышек нашей нелепой и бессмысленной вселенной…

А потом после оргазма мы читали друг другу свои стихи и плакали, ибо понимали, что даже стихами, ужасными рифмами сотворили и несли друг другу одну несусветную чушь… И эта чушь существовала в нас помимо нашей собственной воли, и нам было от этого еще больнее, и еще страшнее, ибо кто-то невидимый вливал в нас эту несусветную чушь, как я, негодник, вваливал в твое нежное горло водку, пока ты не оседлала меня, озорная бесстыдница, и пока опять не довела меня до нелепого оргазма…

А я корчился в конвульсиях и орали вместе с тобою, понимая, что тайны этой хитрой вселенной нам никогда с тобой не разгадать, ибо мы так сладострастно тонули друг в друге, что ничего кроме криков, нелепых оргазмов и таких же кошмарных стихов, мы ничего собою другого сотворить уже не могли… И тогда я снова с диким стоном вливал в твое горлышко водку, а ты ложилась на меня и плакала, ибо осознавала всю бл*дскую ущербность себя и меня, сделанного с тобою из одного и того же теста…

Жених, блин, и невеста! Вот-с!

Как я стал великим поэтом?

Великим поэтом я стал благодаря одному весьма нелепому и странному случаю.

Когда я был ребенком, то сосед, очень игривый и не по годам озорной дядька, спрятавшись за дверью в подъезде, ради шутки напугал меня, вылетев оттуда с диким криком.

В результате сего плачевного, но весьма серьезного для меня случая я стал заикой. Из-за чего мои родители были вынуждены обратиться к логопеду.

Сейчас я уже не помню эту милую женщину, привившую мне любовь к поговоркам и стихам, и вообще любовь к языковому полю.

Уже тогда 5 летним ребенком я начал писать стихи, а разговаривал так, что ни один мой сверстник не мог угнаться за мною в словоблудии.

Я грешил словом как оратор, как ненасытный любовник я прикасался к словам в жутком помрачении своего разума.

А потом ночью ко мне пришел Бог и сказал, что я не такой, как все, и что я великий, и даже бессмертный поэт!

Я очень удивился этому и даже попытался возразить Богу, но он очень здорово отругал меня, хотя даже сейчас я не понимаю как я мог разговаривать с Богом ночью, и как это не слышали мои родители, но еще более меня поражает то, что я могу быть не только велики м поэтом, но и бессмертным, ибо сам факт нашего умирания до сих пор остается для меня абсолютной загадкой нашего бытия.

Вот так я и стал великим поэтом, хотя об этом еще мало кто догадывается! А если я еще к тому же и бессмертный, то это вообще никак в моей бедной голове не укладывается! Вот-с!

Меня как-то странно подкосила одна вещь!

Я вдруг подумал, а для чего я живу? В общем стало так херово, что я напился, а потом еще и мужиков спросил, так они тоже все напились. И вот сидим мы пьяные в обнимку, и думаем, чего-то это мы, повторяем снова без запинки, что нет смысла в жизни, ни любви!

Хотя, конечно, есть одна подруга, я вроде с нею делаю любовь, но как лишь выйду из ее святого круга, так слезы тут же проливаю вновь! Нет смысла на земле, глаза на небе, людишки на земле всегда грешат,

В синагогу кинусь, может, ребе, ты вернешь меня опять назад! Туда, где я счастливым пустозвоном с девчонкою одной дышал в лесу, не слез с нее и что же, по закону, теперь по жизни с ней ползу!

Червем ползу, влезаю в ее лоно и вижу царство сладостных зверей, и сам архангел лезет вдруг с поклоном и ведет меня как всех во тьму ночей…

И опять я напиваюсь здесь без смысла, что-то людям одну глупость говорю, и с подругой повторяю числа, когда играю с ней в безумную игру…

Туда-сюда-обратно и приятно, но веет после в мыслях пустота, так жизнь весьма, увы, превратно, наполняет вечной странностью уста! Вот-с!

Напала на меня какая-то дикая хворь, и пошел я в больницу, записался на прием к врачу. Вроде очереди к нему никакой нет. Тогда я захожу в комнату, то есть во врачебный кабинет, а там баба, глядя мне прямо в глаза, без стыда снимает с себя белый халат, а потом и платье,

Ну, я тогда тоже снимаю брюки и трусы, ну, и пусть я – дебил, но ведь чуток на объятья-то, ну и целую эту бабу, а она такой редкой красоты, что я тут же в обморок падаю, то есть прямо на кушетке отключаюсь.

А она меня, как-то изловчившись, всем телом сразу возбудила-то, а потом взяла, да как изнасиловала. Я уже вообще никакой лежу! А тут приходит доктор и говорит, – вы почему, больной, нашу медсестру изнасиловали?