Улыбкам, ресурсам. До Солнца, объятия радости, Распространитесь.

Воления, будьте легки. Световые узоры, Не путайтесь! В лучшее время

Дай всходы, зернистость, В молитве тепла разрастайся!

О, Боже, да это я в тебе могу разрастись и дать тебе и зернистость и всходы!

Это я тебя могу объять до радости сердечной, чтоб ты, дуреха, поняла наконец, что тебе я нужен, а не Твой Бог!

Вот он, я, видишь, голый, гляжу на тебя, мучаюсь, задыхаюсь от волнения, потею, стоны из себя вырываю, да взойди ты на постель нашу и вкуси любовь нежную!

Но нет, молится, душа моя окаянная, молится и плачет от радости непонятной…

Тогда беру я ее, красу мою ненаглядную и сам в постельку кладу и волосики ей расчесываю, и слезки ее божественного умиления вытираю губами своими и со вкусом ее блаженной соли, проникаю в нее, в душу мою радостную и блаженную…

И в самый миг ослепительного счастья слышу шепот ее взволнованный: Ой, прости меня, Господи!

Все прегрешения мои! Да, что же это делается такое, думаю, ведь жена ты мне, что ж ты даже сейчас-то все молишься!

– Да, не могу я без молитвы, – говорит она, а сама опять все чего-то плачет…

И жалею я ее оглашенную, да ласками горячими потчую, а она все молится, будто ей со мной ад какой видится, все грехи упоминает, душа моя многогрешная…

Я уж ей и так и этак подсобить хочу, и целую ее и утешаю по всякому, и всходы и зернистость даю богатую, всем клеточкам ее жизни спасибо говорю, а она все плачет и молится… И так вскипел я страстью первозданною, что все ночи напролет утешал красу мою ненаглядную…

И все ночи молилась душа моя и плакала… И все ночи любил я ее… Вот так мы с ней жизнь и прожили, в любви и в молитве, в молитве и в любви … Аминь!…

Она была много лет замужем, и постоянно изменяла мне со своим мужем, или ему со мной… Но меня она любила, а мужа терпела… Может поэтому она так часто пила абсент и порою видела крайне сладострастные галлюцинации…

Во время этих бешеных видений она меня насиловала самым бесстыдным образом…

Еще она родила от меня трех прекрасных детишек, одну девочку и двух мальчиков, которых серьезно воспитывал ее заботливый муж… К тому же она писала чудные стихи, весьма откровенного эротического содержания, посвящая их только любви со мной… Бедный муж, которому она все же иногда позволяла наслаждаться своим порочным телом, думал, что эти стихи посвящены ему…

Ее знала вся литературная Москва… В поэтических кругах она была предметом всеобщего восторга и обожания… А в поэтическом клубе-ресторане «Дрозд» она своими выступлениями доводила публику до слез и всякий раз срывала бурю диких оваций…

Иногда благодарные слушатели, не в силах сдержать своих бурных эмоций, разбивали столы и стулья, вживаясь тем самым в ярую экспрессию ее необузданных чувств…

Горящие глаза

Безумием сжигали

Когда входил в меня

Всей сутью обладая —

Я вся уже твоя

В горящих поцелуях

Тобой вожделенна

И таю в твоих струях!

– кричала она, легко перекрикивая рев своих преданных поклонников…

В общем, и в смысле своего сексуального вида, и в смысле творчества, отразившего эту ненасытную страстность в Любви, она полностью реализовала себя и как женщина, и как поэт, и как любовница…

Ее муж, проживший с ней 10 лет в браке, однажды застав нас с ней в их супружеской постели совершенно неожиданно сошел с ума… Но она не бросила его, имея очень доброе сердце, она его отдала в самый дорогой частный интернат для лечения психических больных…

Теперь уже мне пришлось стать настоящим отцом своих детей… Однако бесконечные ночи сладострастия, которые были у нас с ней, весьма искушенной в добыче наслаждений, не прошли даром, а превратились в многотомное поэтическое собрание ее произведений…

А мой мозг вообще перестал соображать во время оргазма, от счастья я мгновенно взрывался самым звонким криком и возможно, я бы повторил печальную судьбу ее мужа, но однажды я вышел на улицу и был неожиданно украден очень милой женщиной…

Короче, я прекратил для нее свое земное существование… И ее горе было громадным, о чем она успела написать немало великолепных томов… И все же как-то раз я встретил ее и чуть опять не умер от наслажденья, я был весь с головы до пят окутан грезами ее ненасытной Любви, и она дала мне обрести в ее лоне нечто большее, чем у меня было до этого…

Теперь каждый день я орошал ее лоно своим существом и у нас рождались дети… Их было так много, что ее глаза все чаще светились ласкою и добротой… Кажется, она, всякий раз рожала от меня следующего ребенка, словно боясь меня опять потерять… И это было и моим счастьем, и моим наказанием… Во время оргазма она всегда тихо вскрикивала, и слезы на ее прекрасном лице чудно прятали внезапный приступ наслажденья… Именно так, она и украшала наши чудесные и незабвенные ночи…

А я, как и ее незабвенный муж, стал незаметно сходить с ума… Очень часто я томился с ней рядом, испытывая к ней такую страшную любовь, что и сам уже боялся ее потерять… И устраивал за ней слежку… Она мне не изменяла, но мне

все равно было страшно… И она, и дети утешали меня, и совершенно неожиданно я тоже стал писать ей безумные и страстные стихи… Я шептал их ей и плакал…

Иногда я их шептал про себя, таясь в своих воспоминаниях о ней, словно она уже умерла… Я созерцал в своей памяти ее удивительно безумные грехи, и кажется, был очень сильно болен… Она порой находила меня на помойке, где я почему-то рылся в поисках ее образа…

А иногда, она находила меня на кладбище, где я лежал у безымянного камня и плакал, чуя, что под ним томится ее юная душа… И вдруг она меня излечила, она подошла ко мне и поцеловала меня так, что меня тут же ударило током, меня ослепило, и я вдруг понял, что она жива и что будет уже всегда жить со мной и сердце мое успокоилось…

Но все же иногда я снова прихожу на кладбище к этому безымянному камню, но только для того, чтобы попросить прощения у лежащего или лежащей под ним, чей покой я недавно побеспокоил своей странной жизнью… Аминь!…

Ничего совершенно нельзя понять, – когда и где я наконец смогу быть самим собой… И почему мне всегда так странно ощущается, будто я несу в себе не свое, а ее, и принадлежащее только ей…

Я проник в нее, не имея к ней никакого отношения – смысла… И она тут же схватила меня и возникла во мне как место моего злополучного существования…

Я уже давно понял, что я в ней нахожусь без всякой на то причины, так как наслаждение не может быть выше того, что мы называем своим «Эго», а поэтому я буду проникать в нее, как в посторонний предмет и говорить, и думать все, что мне заблагорассудится… Но это только представляемый мной случай, на самом деле я столкнулся с очень серьезной реальностью…