Обращусь теперь к тому образу Каббалы, который сложился в моем сознании и в свете которого я вижу свой исследовательский предмет – присутствие Каббалы в философии Серебряного века. Какова та Каббала, на которую я опираюсь, что́ мне удалось извлечь из этой таинственной сокровищницы древнейших мыслей человечества? Первое, что меня поразило в той картине мира, которую, словно восточную мозаику, складывал своими лекциями доктор Лайтман, это бессубстанциальность каббалистического универсума. Каббала – это учение о духовном мире, куда призван подняться человек на следующей стадии своей эволюции. И вот, духовный мир – это мир отнюдь не невидимых существ, а исключительно сил, свойств, состояний, желаний. Мы привыкли представлять себе обитателей духовного мира по образцу населяющих Эвклидов мир: в качестве тонкоматериальных или хотя бы имеющих форму сущностей, будь то духи или души, ангелы и демоны. Даже платоновские «идеи» мы воображаем (вспоминая мифы из диалогов «Федр», «Государство» и др.) как телесные образования. Не только средневековые метафизики, но и русские, эпохи модерна, платоники уподобляли идеи звездам небесной тверди. А вот Флоренский идеи отождествлял с языческими божествами, являвшимися в мистериях тайновидцам. Очевидно, что субстанциальности европейской метафизики предшествовал мир антропоморфных богов греческой античности. Напротив, иудейский монотеизм резко враждебен антропоморфным представлениям о Боге, которые он расценивает как идолопоклонство. Каббала – а это «последнее и глубочайшее слово иудаизма»[516] – работает исключительно с проявлениями непостижимого Творца[517], которые сводит к Свету[518] – высшей духовной энергии, заполняющей творение. Благодаря Свету творение представляет из себя единую органическую систему сил. «Материей» же в духовном мире является желание – желание наслаждения, к чему по сути сводится творение. Согласно Лайтману, на самом деле нет ничего кроме Творца, изведшего из Себя творение – желание получать; при этом Творец – также желание, но желание отдавать, т. е. любовь. Любящий и любимый, отдающий и получающий, силы положительная и отрицательная, начала мужское и женское: учение Каббалы – это описание той драмы, которая разыгрывается между Творцом и творением. Такова еврейская параллель трагедиям древних греков. Каббалисты раскрывают для новоначальных этот драматический сюжет, используя т. наз. «язык ветвей» – земных символов духовных реалий. Христианам этот метод знаком благодаря евангельским притчам.

В этой каббалистической бессубстанциальности – в волюнтаристском мире сил – доктор Лайтман у себя дома. Для меня же (думаю, не для меня одной) здесь первый барьер на пути к Каббале. Тому, кто воспитывался в атмосфере платонической метафизики, трудно дается постижение тех хотя бы философских воззрений, которые дух понимают чисто динамически. Надо, к примеру, долго привыкать к философскому диалогизму, в котором сам диалог парадоксально предшествует его участникам, – когда первично das Zwischenmenschliche, а die Menschen оказываются производными межличностного диалогического события. Нелёгок для интуиций платоника и экзистенциализм с его приматом экзистенции (существования) по отношению к эссенции (сущности). Бытие как чистый акт (Бердяев, Бахтин), как время (Хайдеггер), подобно воде ускользающее меж пальцев, как одно мессианское задание, не предполагающее данности (Г. Коген), как движение к недостижимой цели – Авраамово пустынническое странствование в вере (Лев Шестов): эти философские парадигмы, противоположные метафизике платонического типа, восходят как раз в конечном счете к динамизму и волюнтаризму Каббалы.

То, что для доктора Лайтмана абсолютно естественна именно такая мировоззренческая бессубстанциальность, для меня есть одно из основных свидетельств его каббалистического «постижения» – наличия у него соответствующего неотмирного опыта. Блестящее владение равом сложнейшей концепцией Высшего Света в ее удивительных деталях уже вторично. Лайтмановская Каббала в ее теоретической части опирается на наследие Бааль Сулама. Изложению учения о десяти сфирот – каббалистической метафизике или строению духовного мира – Бааль Сулам посвятил несколько томов своего главного труда[519]. Мы, христиане, представляем себе главные стадии мирового процесса – сотворение мира, его, вместе с человеком, падение и последующее восстановление – на основании интерпретации Библии отцами Церкви; русские мыслители Серебряного века восполнили, в духе философского модерна, это традиционное понимание. Но метафизическая основа данного воззрения была заложена Каббалой. Согласно каббалистической теософии, мировой процесс заключается в сложном, многоступенчатом и многоуровневом взаимодействии Света с творением. В результате такого взаимодействия возникают сфирот, миры и парцуфим – души[520]. Все эти образования, повторю, суть модификации желания – бессубстанциальные, подвижные и при этом подчиняющиеся высшим духовным закономерностям. Законы духовного мира где – то изоморфны психологическим: ведь макромир – он же и микромир, дух человека. Так что скелет и «ген» мироздания – десять сфирот, модусов спускающегося в пучины творения Света Творца – определяют собою и метафизику человека. Мироздание развивается, «желание», усложняясь, мало – помалу наполняется Светом, творение восходит к Творцу, уподобляясь Ему. Катастрофа «швиры» – «разбиения сосудов» – теософски сложнейшее событие, нарушающее порядок в высших духовных мирах, в нашем – низшем мире оборачивается «грехопадением», которое имеет специфически каббалистическое объяснение. Мировой процесс телеологически устремлен к «последнему исправлению» – гмар тикун. Цель этой величественной теософской картины – полное тождество, слияние исправленного творения с Творцом, наполнение Светом всех подвалов сфиры Малхут – Царства желания, нашего мира. Доктор Лайтман рискованно уточняет: в гмартикун творение занимает место Творца и больше не нуждается в Творце. «Победили Меня сыновья Мои», гласит, от имени Творца, каббалистическое присловие, часто вспоминаемое равом. Но этого хочет сам Творец; Его изначальный замысел – создать равного Себе Другого, и для этого надо до предела наполнить творение Светом, максимально тем самым удовлетворить желание. Для моего христианского сознания здесь, конечно, один из смущающих моментов Каббалы: всякая попытка встать на место Бога христианством расценивается как люциферизм. Доктор Лайтман говорит иногда даже о каббалистическом императиве для человека превзойти Творца – практически опережать Его в своем предвидении и тем самым реально обрести свободу – начать управлять собственной судьбой…

Метафизика Каббалы учит о двух мирах – высшем, духовном, и нашем, земном. Этот последний (олам азэ) занимает в мироздании ничтожнейшее во всех отношениях место, является вселенским подпольем. В этом своем мироотрицании Каббала – типичнейший гностицизм; ее теория и практика зовут человека подняться над миром, раскрыв для себя Творца. Доктор Лайтман в философском отношении – радикальный субъективист, побуждающий вспомнить об учении Беркли, а также о монашеской неотмирности. В русской мысли ему особенно близок Бердяев, чающий исчезновения фиктивного мира «объективации» через погружение субъекта в его внутренний мир духа. Наша картина мира, согласно Михаэлю Лайтману, создана для нас нашими органами чувств и мышлением, а потому не просто существует лишь в нашем сознании, но беспрекословно иллюзорна. Ни предметов нашего земного окружения, ни наших ближних, ни нас самих, – также и высших миров и даже самого Творца на самом деле нет, настаивает доктор Лайтман. Будь мы устроены по – другому, наш образ мироздания был бы иным. Как видно, современный учитель Каббалы предельно упрощает – радикализирует пессимистический взгляд на познание, не прибегает к обходным