Вдруг мы все резко, неожиданно начали падать. Нет, мы не перемещались ни вверх, ни вниз, но что-то неумолимо засасывало нас в черную бездну, в глубины Вселенной. Нас засасывало в самое сердце черного Некрона — в его нервный центр, в его душу — все живое в нас уменьшилось до бесконечно малых размеров и охладилось до бесконечно низкой температуры… В последней попытке спастись Некрон поглотил нас…

К счастью, я не могу вспомнить того, что случилось потом. Я был избавлен от последних ужасов. Именно для этого я и был предназначен с самого начала, таков был план. Именно для этого моя память была оставлена нетронутой даже в чужом теле. Я должен был быть якорем на конце цепи, несокрушимой границей между здравомыслием и сумасшествием, логикой и низвержением иррациональностей, поглотивших остальных моих друзей.

Им был необходим двойной разум, чтобы победить в битве с Некроном, но моим предназначением было служить якорем здравомыслия в мире иррациональности. Я ощущал, что они теряют связь с известным миром, чувствовал, как черные волны Некрона смыкаются вокруг них, они поглощали и меня, но не полностью. Эти волны не смогли зачеркнуть память, которая была у меня одна. Это и делало цепь, приковывающую нас к реальности, слишком крепкой, чтобы ее смог порвать Некрон. Я помнил свой мир, свое время очень ясно. Моя память не была замутнена видениями чужой памяти, все те мелочи прежней жизни, без которой немыслима реальность, нахлынули на меня одной мощной волной. Эти мелочи, сами по себе ничего не значащие, вроде теней на стенах старого дома, которые отбрасываются зыбким пламенем свечи, запаха свежей газетной краски на странице, скрипа пера по бумаге, рева самолетных двигателей, сладкого вкуса воды из источника в горах напомнили мне Землю. Да, я вспомнил Землю и смог разбудить моих друзей даже в мертвой пустыне Некрона. Мой разум вернул им жизнь, вернул их в мой мир, в мое время… Сейчас мы были в самом сердце Некрона, в самом его уязвимом месте. Некогда Белем с моей помощью вызвал некронного убийцу, чтобы расправиться с солдатами Пайнтера, а сейчас, когда мы проникли в самое сердце Некрона, в его цитадели, он сжал нас так, что наши разумы соединились, став единым. Два самых могущественных ума двух эпох — разум Белема, бесстрастный, лишенный эмоций, подчиненный острой логике, и разум Де Калба — блестящий ум человека, полного страстей! Рядом с ним разум Пайнтера и Муррея — молот и наковальня! Топаз и Лотта Эссен — неиссякаемое жизнелюбие, хитрость и практичный ум… И я, накрепко привязанный к реальности нормальной Вселенной, стоящий, как стена, позади моих друзей, держащий ворота, через которые мы прошли сюда, открытыми. Через эти ворота вливалось могущество Лица Эа, поддерживающее нас.

Вся мощь Некрона обрушивалась на нас постепенно, как океан во время отлива. Напор был могучим, но мы держались. Каким-то образом мы противостояли этому напору, соединенный ум двух цивилизаций, отобранный и руководимый самым могущественным умом, объединявшим в себе все достижения человечества.

Произошел взрыв.

Другого слова здесь не подберешь. Это был действительно взрыв, чудовищный и спасительный. Огромная концентрация некронной материи уничтожила сама себя. Мы не могли уничтожить Некрон, но мы сделали его безвредным и беспомощным. Мы вытолкнули его за границы нашего времени — на одно мгновение, но мгновения оказалось достаточно.

Вокруг нас снова понеслись вспыхивающие и гаснущие солнца. Вселенная содрогнулась и разделилась на две абсолютно равные части. Это был конец. Солнца затуманились у нас перед глазами, и мы погрузились в забытье, которое притупляет все ощущения, как тьма поглощает свет. Но я еще не мог уйти. Один вопрос мой оставался без ответа, и он не давал мне забыться.

— Теперь ты покончишь с нами? — крикнул я во тьму. — Или пошлешь нас с двойными разумами в мир, где живет лишь одно тело? Ты, которое уничтожило наши тела…

Перед моими глазами сформировалось Лицо Эа, такое многообразное, как будто оно состояло из множества других лиц. Глубокий спокойный голос ответил мне:

— Если Белем смог разделить сферу, а я Вселенную, неужели ты можешь сомневаться, что ваши тела тоже могут быть разъединены на две абсолютно равные, идентичные части? Один раз это уже было сделано в Эдеме, еще до того, как стала развиваться цивилизация. Это может быть сделано и сейчас, когда цивилизация достигла невероятных высот. Теперь спи…

Вокруг меня начала смыкаться тьма, и в наступающем забытьи я вспомнил слова Адама из Книги Бытия: «Кость от кости моей, плоть от плоти моей…» Тьма все сгущалась, а Лицо Эа удалялось от нас, становилось все меньше и меньше, пока не исчезло в дали времени… Я знал, что сейчас мы перемещаемся по оси времени и достигаем ее конца. Я знал, что после мы повернем назад, промчимся мимо момента начала жизни на Земле и полетим дальше, по направлению к своему собственному времени. К миру, где уже нет Некрона, никогда не было и не будет, но теперь я спал без снов, и ничто не тревожило моего покоя.

Мы вернулись. Мы просыпались. Когда я проснулся и сел, еще полный видений прошлых кошмаров, то увидел каменные стены пещеры и глаза Топаз. И в это же время это не были глаза Лотты Эссен. Она улыбнулась, и это была улыбка Топаз, но прошедшие тысячелетия изменили ее. Это была очаровательная, но повзрослевшая и помудревшая Топаз, это была помолодевшая Лотта Эссен. Вот кто встретил мой взгляд, когда я проснулся и открыл глаза. Шевельнулся и сел Муррей. Де Калб был уже на ногах и возился с фонариком, который лежал у входа в пещеру. На лице его было легкое замешательство, и я понимал его. Казалось невероятным, что спустя столько лет батарейка все еще работает. Правда, время здесь почти не сдвинулось с места за время нашего путешествия. Мы не могли говорить. Мы были слишком потрясены — ведь буквально мгновение назад мы смотрели в Лицо Эа.

Над горами все еще висело заходящее солнце. Инстинктивно я поискал глазами на склоне горы белое здание передатчика вещества, который открывал отдаленные уголки Галактики, но, увы, я увидел только девственный лес, тянувшийся до самого горизонта. У подножия горы, там, где стоял самолет Муррея, дожидавшийся нас, была хижина, где несколько месяцев назад, когда раскапывалась эта пещера, жил Де Калб. Он открыл дверь. В хижине было грязно и пыльно, но мы не обращали на это внимания. Странно, но все мы ужасно хотели спать. Странно, потому что мы только что очнулись от сна, длившегося миллионы лет.

Вот и вся история. Теперь вы знаете, почему я могу сказать и доказать, что этого никогда не происходило. Этот мир не мой, не тот, который я покинул. Не тот мир, в который проскользнула некронная смерть, когда Де Калб открыл ящик. Все это случилось когда-то, в другом мире, который уже не существует, так как мы четверо, служа оружием в руках Лица Эа, разделили Вселенную на две части. Чудовищные силы пришли в движение, когда произошло разделение Вселенной, но ни вы, ни я ничего не знаем об этом, так как это произошло далеко за пределами нашего понимания, наших отношений. Но это было! О, как это было!

Может быть, этот мир и правильный, хороший мир, но он не для меня. Здесь я снова сяду на тобогган и буду стараться схватить пролетающие мимо меня плоды. Может быть, я буду делать это и в другом мире, но никто не сможет этого сказать. По крайней мере, до тех пор, пока не попробует жить в другом мире. А я собираюсь попробовать.