Сначала все жители деревни жалели меня. Но затем… Может, чувства шамана передались всем остальным, а может, еще кто-то кто почувствовал, что я не в себе, и ко мне стали относиться настороженно. Я ощущал, как возрастает эта настороженность, как меняется отношение жителей. Я все видел и знал: что-то происходит. Но боялись они не меня, а кого-то другого.

До того времени, как вертолет прилетел забрать меня обратно в цивилизованный мир, шаман успел немного рассказать мне. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы совсем меня запутать, и ровно столько, насколько осмелился.

— Всю свою жизнь ты должен прятаться. Ты должен постоянно прятаться, незнакомец. Что-то в этом мире ищет тебя…

И еще много слов, которые я не понял или не запомнил.

— Это пришло из другого мира. Знай: все волшебные предметы запрещены для тебя. Может быть, тебе удастся найти волшебное оружие против этого. Но пока наши силы слишком слабы. Мы не можем помочь тебе.

Все были рады, когда я улетел, особенно радовался шаман. Один он знал, какую опасность я представлял для его деревни.

После этого случая я не находил себе места, нечто полностью изменило меня. Возможно, последствия перенесенной болезни? Я не чувствовал себя тем человеком, каким был раньше. Предсказания шамана потихоньку сбывались сны, воспоминания — меня что-то преследовало, как будто где-то когда-то я оставил незаконченным важное дело.

Мне нужен был собеседник, с которым я мог бы говорить откровенно, и я решил, что свободнее всего могу говорить с дядей.

Туман понемногу исчезал, и вещи постепенно принимали другие очертания. В голове прояснилось, многое приобрело другой смысл. Со мной происходят вещи, которые показались бы раньше невероятными. Раньше, но не сейчас.

— Ты прекрасно знаешь, что я очень много путешествовал, был везде где только мыслимо, но… Всегда преследует одно и то же, постоянно один и тот же амулет…

Я замолчал.

— Продолжай, — подсказал мне дядя.

— Как-то я был в одном городе и ночью проснулся оттого, что рядом со мной в комнате кто-то был. Совсем близко. Под подушкой лежал пистолет. Когда я схватил его, она… назовем ее собакой… выскочила из окна. Но я только для простоты сравнил ее с собакой — формой она скорее напоминала не собаку, а что-то совсем непонятное.

Помолчав, я продолжил:

— Пистолет был заряжен серебряными пулями, — тихо сказал я. — Как и положено.

Дядя молчал долгое время. Я знал, о чем он думает. Он опасался за мой рассудок.

— Был ведь еще кто-то? — спросил он наконец.

— Да. Кто-то в капюшоне, очень старый, без лица. И еще голос. Очень нежный зовущий голос. За ним огонь. А за огнем лицо, которое мне ни разу не удалось увидеть четко.

Дядя кивнул мне В комнате становилось темно, и я с трудом различал черты его лица, а дым снаружи растворялся в темноте… Я и сейчас видел слабое мерцание и дым среди деревьев… Или это было только моим воображением?

Я рассказал про дым и свои тревоги.

— Этот огонь был и раньше, — сказал я дяде.

— А что здесь странного? Отдыхающие разводят костры, жгут ветки деревьев.

— Это Огонь Нужды.

— Это твои фантазии! — резко оборвал он и добавил уже тише: — Объясни подробнее.

— Огонь Нужды разводится только во время несчастий. Это очень старый обычай Это ритуал, — ответил я.

Дядя внимательно посмотрел, стараясь глядеть мне в глаза.

— Эдд! Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь? Что с тобой случилось?

— Я думаю, это одна из форм мании преследования, — медленно ответил я, так же глядя прямо в глаза. — Я уже верю во многое, что раньше казалось фантастикой. Мне кажется, что кто-то пытается разыскать меня, вернее, уже разыскал и ЗОВЕТ. Я не знаю, кто это. Куда он меня зовет и зачем — тоже понятия не имею. Но недавно в моей голове поселилась еще одна мысль.

Дядя смотрел на меня все внимательней.

— Я почувствовал необходимость обзавестись шпагой. Но не просто шпагой, а одной-единственной, неповторимой.

Я поднял шпагу со стола.

— Совсем не то, — разочарованно продолжал я. — Но иногда, когда мой ум… блуждает и что-то снаружи заполняет его… Я не знаю, как она выглядит, но сразу узнал бы ее, если бы держал в руке.

Я улыбнулся.

— Я думаю, что это талисман, про который говорил шаман. И если бы я вытащил ее из ножен, я сумел бы задуть этот огонь, который меня преследует.

Дядя покачал головой. После минуты молчания он заговорил.

— А что говорят про это врачи? — спросил он.

— Я не сумасшедший, чтобы обращаться к ним. Они наверняка скажут, что я выжил из ума, — угрюмо ответил я. — Полное сумасшествие. Если бы это было так, мне было бы намного легче. Ты знаешь, что ночью убили собаку?

— Конечно. Эту псину, видно, загрызла собака из соседней деревни.

— А может быть, волк. Тот самый волк, который был у меня в комнате прошлой ночью, стоял надо мной, как человек, и отрезал клочок моих волос.

За окном еле заметно мерцал огонек или огонь, а дым так же уходил в ночное небо.

Дядя поднялся со своего места и глядел на меня из полумрака сумерек. Он медленно подошел и положил свою большую руку мне на плечо.

— Эдд, ты болен, поверь. Это все проклятая война.

— Может быть, я и сумасшедший. Что ж, может быть и так. Но уверен, что скоро я это узнаю — так или иначе.

Я повертел шпагу и положил ее себе на колени. Дядюшка мой опять сел, и долгое время мы сидели молча.

В открытое окно было отчетливо видно, как в темноте леса на севере ровно горит огонь. Его нельзя не видеть. Я не мог его не видеть. Наверное, это видение было даровано мне войной, а может быть, аварией самолета, а может — шаманом, а может быть…

Конечно, мне не спалось. Было очень душно — жара летнего вечера накрывала удушливым одеялом. Я долго ворочался, но все-таки не выдержал, встал и отправился в гостиную, ища по сторонам сигареты. До меня донесся голос дяди:

— Ты в порядке, Эдд? — Оказывается, ему тоже не уснуть.

— Да, все нормально. Просто не могу заснуть. Пожалуй, попробую немного почитать.

Я взял книгу, первую, которая попалась мне, и откинулся в мягком кресле. Стояла абсолютная тишина. Не слышались даже шорохи леса и плеск волн.

Но чего-то не хватало. Наверное, и это же не давало мне уснуть.

Как солдату, мне не хватало оружия, и рука какое-то время искала его.

Моей руке хотелось почувствовать что-то, но мне казалось, что это не ружье и не шпага. Я никак не мог вспомнить, что же это за оружие, которым я пользовался раньше.