приятная атмосфера. Тара не простояла в дверях и пяти секунд, как ее заметил сам Том О’Мэлли.

– Тара Фитцсимонс! – крикнул он из-за стойки.

– Том О’Мэлли! – ответила Тара, подходя к нему. – Тебе не следует работать – в твоем-то возрасте!

– Уверен, что управлять «О’Мэлли» может только сам О’Мэлли, – рассмеялся Том.

Он немного постарел с тех пор, как Тара видела его в последний раз, но был прав. Без него паб не был бы прежним…

– Но тебе, должно быть, уже за семьдесят, а, Том? – спросила она.

– Это очень любезно с твоей стороны, Тара, но на самом деле несколько недель назад мне исполнилось восемьдесят, – с гордостью сказал Том.

– Боже мой, Том! И ты все еще работаешь?

– Ну ты же знаешь, как говорят? Уход на пенсию – главный убийца стариков. Пока у тебя есть работа, ты должен остаться в живых, чтобы выполнять ее, – сказал он, смеясь. – Что привело тебя в Голуэй?

– О, это долгая история… Серьезная ссора с мужем. Нужно было отвлечься, – отмахнулась Тара, присаживаясь за барную стойку.

– Я всегда говорю: «С огнем борись огнем». Если твой брак под угрозой, поможет виски со льдом, – сказал Том, доставая бутылку Jameson.

– Я бы с удовольствием, Том, но мне предстоит трехчасовая поездка. Мне только «Севен Ап», пожалуйста, – ответила Тара.

– Сейчас будет, – сказал Том, открывая бутылку и наливая газировку в стакан. – Знаешь, завсегдатаи до сих пор говорят, что ты наливала лучшую пинту «Гиннесса».

– Рада слышать, что мое наследие продолжает жить! Мне нравилось работать здесь, Том. Я думаю о том, что раньше мы все время смеялись. Я так рада, что ты ничего здесь не изменил!

– Некоторые просят меня убрать устаревшие таблички, но я отказываюсь. Это моя любимая, – сказал он, указывая на вывеску над баром с надписью «“ГИННЕСС” ДЛЯ КРЕПОСТИ».

– У моего мужа такая же вывеска. Висит в нашей гостиной, – сказала Тара. Она оглядела паб и увидела, что такие же таблички, как у Колина, висят и в «О’Мэлли». – Боже, какое странное совпадение! Они все есть у Колина…

– Что ж, у него определенно зоркий глаз: многие из них очень редкие. Отыскать их нелегко… Мне нужно сменить бочонок, дорогая. Вернусь через минуту, – сказал Том, направляясь в подсобку.

Сидя в баре в одиночестве, Тара вспомнила, как впервые встретила здесь Колина.

Было одиннадцатое ноября. Она даже не видела, как он вошел в паб, потому что пополняла запасы на полках. Потом она услышала за спиной голос, заказывающий «Гиннесс», а когда обернулась, он стоял у стойки. Вот тогда Тара и испытала синхроничность. Это чувство не смутило ее – она точно знала, что происходит. В тот самый момент она поняла: он и есть тот единственный.

Тогда он был таким нахальным, что даже пожаловался на «Гиннесс», прекрасно зная, что она не промолчит и выдаст длинную тираду возмущения.

– Во сколько заканчивается твоя смена? – спросил Колин.

– А тебе-то какое дело? – ответила она.

– Просто хотел спросить, не слишком ли ты устанешь после, – двусмысленно сказал Колин.

Она сказала, что он – законченный авантюрист и что ему не стоит ждать ее: ловить нечего.

Но, конечно, позднее, когда она вышла из «О’Мэлли», он был там: сидел на мотоцикле с сигаретой во рту.

– Ты ждал? – удивилась Тара.

– Конечно! Ты же просила меня не ждать, – ответил Колин, заводя двигатель. – Садись.

– Я ни за что не сяду на этот гребаный мотоцикл! – заявила Тара.

– Что ж, ты можешь либо сесть, либо провести остаток жизни, гадая, что было бы, если бы ты села, – усмехнулся он.

– Надо же! Из всех пабов во всех городах Ирландии ты забрел в мой, – сказала она, усаживаясь позади него.

Сидя сейчас в «О’Мэлли», Тара задавалась вопросом: «Если бы я могла начать все заново, села бы снова на тот мотоцикл? Какой была бы моя жизнь без этого?» Она прожила с Колином лучшие годы. Но ее глубоко уязвило, что эти самые годы она отдала мужчине, который в какой-то момент разлюбил ее. Что лучше – любить и потерять или не любить и не терять? Испытать боль или не почувствовать ничего?

Глубоко внутри она ощущала невероятную ревность. Колин нашел новый цветок для сада! Были ли ее корни моложе? Были ли ее лепестки краше? Могла она, в отличие от Тары, плодоносить? Ей отчаянно хотелось знать, что такого есть у той женщины, чего нет у нее.

Она точно знала, что́ побуждает человека к измене.

Желание почувствовать себя живым.

Колин был прав. Не сев на заднее сиденье его мотоцикла, она провела бы остаток жизни, гадая, что бы случилось, если бы она это сделала. Но теперь Тара боялась, что если не встретит Джека, то всегда будет задаваться вопросом, что же упустила. Даже несмотря на то, что она всегда будет любить Колина, теперь ей хотелось сесть на мотоцикл Джека.

Точно так же, как и тогда, здравый смысл подсказывал ей не совершать безрассудства, не бросаться в омут с головой, но что-то глубоко внутри манило рискнуть, поставить на карту все. История с Джеком обещала новое приключение, новый старт, соблазнительный запах новой книги.

И в то же время ее мучили вопросы, остающиеся без ответа. Куда подевался Джек? Ответит ли он когда-нибудь? Загорится ли снова его зеленый огонек? Тара несколько раз пыталась удалить «Флинг», но так и не смогла заставить себя сделать это. У них с Джеком оставалось слишком много незаконченных дел. Его профиль не был удален, так что надежда еще оставалась. Но та же самая надежда была и пыткой. Если бы он сказал, что их онлайн-роман закончился, она приняла бы это и двинулась дальше. Ее убивало молчание. Она открыла приложение и набрала еще одно сообщение в бездну.

Клэр: Джек, пожалуйста, поговори со мной! Ты даже не представляешь, как сильно нужен мне прямо сейчас.

Том, заменив бочонок, вернулся к стойке, и Тара убрала телефон в сумку.

– Я слышала, ты ухаживаешь за моей матерью, – шутливо сказала она. – Похоже, на старости лет стал настоящим котом.

– Так вот почему ты здесь! Задать мне добрую трепку? – рассмеялся он.

– Не волнуйся, Том: я даю тебе свое благословение. Я не видела ее в такой хорошей форме со времен, когда был жив мой отец, – хихикнула Тара, протягивая ему стакан.

– Твои слова – музыка для моих ушей, Тара. Мне приятно сознавать, что я делаю ее счастливой.

– В любом случае ты поступаешь правильно. В последнее время она ведет себя так, будто это я мать, а она – дочка.

– Знаешь, я