– Господи, мам! Тебе не нужно было так стараться! – выдохнула Тара, увидев это изобилие.

– Ох, перестань! Тебе нужно поесть. С тех пор, как я видела тебя в последний раз, от тебя остались кожа да кости, – ответила Шеннон, нагружая тарелку дочери.

Тара села и первым делом потянулась за ломтиком слегка поджаренного белого хлеба, намазанного маслом. После первого же кусочка она испытала чистый экстаз. Так же как и в случае с чаем, в том, как мать готовит тосты, было что-то особенное.

– О боже, мам! Ты даже не представляешь, как сильно мне это было нужно! Я всю неделю избегала углеводов, – простонала Тара, наслаждаясь великолепным вкусом.

– Тебе нужно завязывать с этими дурацкими диетами. Женщинам нельзя не есть белый хлеб. Они для этого не предназначены. Зачем себя мучить?

Тара знала, что в этих словах есть доля правды. Из-за отсутствия углеводов в пятидневном рационе она стала раздражительной. Может быть, если бы накануне она съела кусочек белого хлеба, то не треснула бы клюшкой по мотоциклу Колина. Наверное, нет.

Шеннон выложила на тарелку еду. Получилась целая гора, под которой в буквальном смысле скрылось не только дно, но и бортики.

– Мам, это уже слишком! – покачала головой Тара.

– Приступай к завтраку, ладно? И, если мне не изменяет память, ты как раз собирались рассказать мне о ком-то по имени Джек.

Тара мысленно рассмеялась. Несколько лет назад врач сказал Шеннон, что у нее обнаружен ген болезни Альцгеймера, но ее матери было по-прежнему не занимать проницательности.

– Вот тебе и доктор, который сказал, что ты потеряешь память! – улыбнулась Тара.

– О да, я и забыла, что у меня болезнь Альцгеймера! – засмеялась Шеннон. – Итак, кто такой Джек?

Тара глубоко вздохнула. Если кто-то и мог дать ей совет в этой безвыходной ситуации, в которой она оказалась, так это ее мать.

– Ладно. В общем, так… После последней попытки ЭКО у нас с Колином что-то пошло не так. Я сказала ему, что не могу проходить это снова и снова. С тех пор мы с ним постепенно отдаляемся друг от друга. И пока я отдалялась, меня начало сносить кое к кому другому.

– Продолжай. Кто он такой?

– Вот тут все и усложняется. Недавно появилось приложение под названием «Флинг». Ты, наверное, о нем не знаешь…

– Конечно же, я о нем слышала! Вся страна в курсе, как Мэри Малдун проявила себя в том ток-шоу. Она навещала меня три раза несколько недель назад – искала средство от чувства стыда.

– И что же это за средство? – полюбопытствовала Тара.

– Вибратор.

– МАМ! – воскликнула дочь, шокированная этим известием.

– Она тоже не очень хорошо отреагировала, когда я сказала ей об этом, – рассмеялась Шеннон. – В любом случае, продолжай свой рассказ.

– Ну вот… Я зарегистрировалась во «Флинге», чтобы доказать, что я не такая, как эта Мэри. И чтобы изучить приложение для работы. И в тот же день мне выпало стопроцентное совпадение с мужчиной по имени Джек, – объяснила Тара.

– Сто процентов – это, безусловно, нечто, – кивнула Шеннон, откидываясь на спинку стула.

– Но вот что самое безумное, мам! Ты знаешь, у нас обеих есть такое особое чувство? – спросила Тара.

– Конечно. Оно и у твоей бабушки было. Это интуиция. Что-то вроде шестого чувства.

– Так вот: оно появилось у меня, когда я обнаружила полное совпадение с Джеком во «Флинге». Полная синхроничность! Я почувствовала то же самое, когда впервые встретила Колина в баре «О’Мэлли», – сказала Тара, зная, что мать поймет.

– Боже мой… Это серьезно! Продолжай, – сказала Шеннон, слушавшая дочь с большим интересом.

– Я уже некоторое время общаюсь с Джеком, но мы еще не встречались. Понимаю, это звучит глупо, но у меня появились к нему чувства, хотя я даже не знаю, как он выглядит. Одно из правил «Флинга» – не показывать лицо до встречи. Все общение анонимно.

– И вы с ним еще не пытались встретиться? – спросила Шеннон.

– Пытались, но я дважды его подводила. И теперь думаю, что потеряла. Он мне не ответил и, скорее всего, уже не ответит. Мне нужно думать о своем муже и его измене, но все мои мысли – только о Джеке. Это за гранью рационального…

– Сердечные дела никогда не бывают рациональными, милая. В каком-то смысле прекрасно, что у тебя появились чувства к человеку, которого ты даже не видела. Может быть, это нечто большее, чем вожделение. И эта синхроничность должна что-то значить.

– Ты действительно думаешь, что Джек мог бы стать моей судьбой? – спросила Тара.

– У меня нет ответа, милая. Но я думаю, что знаю, где мы можем его найти, – сказала Шеннон.

После обильного завтрака она повела дочь в сад за домом. С тех пор как Тара была здесь в последний раз, сад изменился до неузнаваемости. Они прошли в дальний конец и оказались в небольшом цветнике, огороженном шпалерами.

– Что это, мам? – спросила Тара.

– Мемориальный сад, который я разбила в честь отца, – ответила Шеннон.

Здесь, в окружении пышной зелени, Тара поняла, как сильно скучает по отцу. Они всегда были очень близки, особенно в те дни, когда мать занималась клиентами, приходившими к ней за помощью и лекарствами. После его смерти она прошла через все стадии горя и смирилась с кончиной близкого человека, но в ее мире осталась пустота. Поминки длились целых четыре дня – так любили его все, кто знал.

– Как красиво, мам! Ты, должно быть, скучаешь по нему каждый день…

– Да, но на самом деле он не ушел, милая. Энергия никогда не исчезает – она только передается. И энергия твоего отца чувствуется повсюду в этом саду, – сказала Шеннон, глядя на цветы.

– Это хорошая мысль! Я тоже стараюсь так думать.

– Бóльшую часть своей жизни он был для меня садовником. Мне приятно сделать то же самое для него. Пока жив этот сад, жив и он, – сказала Шеннон, улыбаясь.

– Это прекрасно.

– Но теперь пришло время взглянуть на твою судьбу. Пойдем в мой кабинет.

Она привела Тару в похожее на беседку сооружение из старого плетня. Увитые побегами стены придавали ему странный, причудливый вид. В центре стоял стол, а по обе стороны от него – два больших бингбэга [19].

– Что это за место? – спросила Тара, никогда раньше его не видевшая.

– Я построила его недавно, милая. Это храм Йони [20].

– И что это, собственно, такое?

– Слово «йонический» противоположно слову «фаллический». Патриархальное общество настолько одержимо фаллическими зданиями, что я